Два имеющихся на сегодня художественных фильма о Донбассе грешат одним и тем же – основаны не столько «на реальных событиях», сколько на пропагандистских стереотипах обеих сторон конфликта.
И если фильм Сергея Лозницы «Донбасс» даже и не старается как-то преодолеть свою ярко выраженную тенденциозность, то Ренат Давлетьяров, попытавшийся поработать в направлении объективности, лучше бы этого не делал – ничего не получилось.
Донбасс Лозницы – это преступный анклав, сформированный на оккупированной территории Украины, члены которого издеваются, грабят и убивают своих и чужих под улюлюканье осатанелого местного населения. Здесь грош цена человеческой жизни, а проникновенные речи о Родине и долге служат лишь прикрытием для грабежа и мародёрства. Причём, создатели картины, используя выразительные средства, достигают поставленной цели – всё показанное в фильме выглядит достаточно убедительно, чтобы можно было в это поверить хотя бы на время просмотра. Минус только один, но принципиальный – однобокость. Именно это и порождает недоверие к фильму. Нет другой правды. Нет даже попытки её найти. Правда, накладываемая тонкими слоями на прочную идеологическую парадигму, от которой режиссёр не отходит ни вправо, ни влево, обесценивается сама и обесценивает фильм – пусть он и художественный, а не документальный.
Ренат Давлетьяров пошёл другим путём, но по такой же проторенной, идеологически укреплённой дорожке.
Август 2014 года. Где-то на окраине Донецка, в некоей Марьинке, оказываются сведёнными судьбой несколько противоположностей. Военнослужащий украинской армии Андрей Соколов (Евгений Михеев), вместе со своим товарищем привезший на грузовике какие-то подушки для бойцов АТО, и под этим прикрытием долженствующий забрать какого-то таинственного и важного пассажира. Местная жительница Татьяна, жена ополченца. Какая-то киевская «волонтёрка» Наталья, прибывшая сюда с непонятной гуманитарной миссией. Убеждённая «бандеровка» Оксана, пробирающаяся к своим, по-видимому, желающая принять участие в АТО. Ещё один странный персонаж – пожилой украинец, разыскивающий сына-срочника. Ну и вроде как центральный герой картины – капитан-ополченец ДНР Анатолий (Гела Месхи) – суровый, но не злой, простой, но принципиальный, малость контуженный служивый.
У каждого из них одна задача – выжить в этой треклятой Марьинке. А чтобы выжить, надо объединяться.
Надо отдать должное создателям картины – антураж военной реальности вышел хоть и скромный, но добротный. Разбитая и сожжённая техника; разбросанные по территории посёлка тела военных и гражданских, убитых под обстрелом то ли своих, то ли чужих; атмосфера, проникнутая августовским зноем, сухостью и запахом начинающих разлагаться трупов. Сами эти обстрелы и налёты, в которых, как мы помним, взаимно обвиняли друг друга обе стороны, являются символом бессмысленности и беспощадности гражданской войны – ведь от них гибнут опять-таки все: и свои, и чужие. А дорога посреди выжженной солнцем степи, по которой герои едут навстречу неизвестности, выглядит символом неведомого будущего каждого из этих людей, оказавшихся под одной крышей «буханки», где вот-вот закончится бензин.
Приём, когда в одно время и в одном месте собираются люди противоположных взглядов, вынужденные объединяться (далеко не новый в литературе и кино), здесь должен был показать противоестественность войны как противного человеческой природе явления. Если бы сценарист Алексей Тимошкин и режиссёр Ренат Давлетьяров с этой задачей справились, мы бы имели на выходе добротное антивоенное кино. Но… недотянули. По причине недоработанного сырого сценария и непонимания актёрами своих задач, которые им должен был объяснить режиссёр.
У персонажей фильма, за редким исключением, нет никакой внятной мотивации своих поступков. «Бандеровка» зачем-то кидается под пули бойцов «Азова», хотя должна была бы броситься в их объятия – ведь к этому и стремилась. А в слёзные объятия заключают друг друга Татьяна с Натальей. И опять-таки без всякой «подготовительной работы», необходимой зрителю для понимания такого поворота. Сами же спецназовцы, испугавшись треска двух «калашей», бросаются в свой БТР и улепётывают в неизвестном направлении. Хотя могли бы разворотить из крупнокалиберного пулемёта всю эту Марьинку в два счёта. Но «каратели», по мысли создателей фильма, обязаны быть трусами, способными лишь дать наводку для обстрела посёлка, где их так сильно напугали двое автоматчиков, один из которых – их же соотечественник, потерявший военно-политическую ориентацию. Он, как и «бандеровка», то ли очарованный харизмой капитана-ополченца, взявшего на себя роль защитника вверенного ему судьбой «личного состава», то ли исходя из «рыцарских» представлений о войне, к своим не только не спешит, но и разворачивает против них оружие. И снова никакой мотивации. А ведь даже при её наличии внутреннюю убеждённость человека в своей правоте не так-то легко поколебать, а уж тем более, развернуть на 180 градусов. Вспомним хотя бы всем известный фильм о гражданской войне «Сорок первый», где даже любовь героев оказалась слабее их чувства принадлежности к своему лагерю. Давлетьяров же в «Донбассе» как будто в пятнашки играет: одну костяшку сюда подвину, а на её место другую поставлю – глядишь, что-то и получится. «Что-то» и получилось.
Правда, там есть ещё свой чёртик, выскакивающий из табакерки (для проницательного зрителя довольно предсказуемо), но это лишь слегка встряхивает приунывшего зрителя, да и то ближе к финалу.
Ещё есть мальчик лет десяти, потерявший на войне мать, промолчавший почти весь фильм на руках у Натальи, вдруг заговоривший только на границе с Россией (символично), глядя вместе с Алексеем на колонну беженцев, проходящую мимо них. И это, несомненно, – самая удачная сцена фильма! Но даже она его не спасает.
Если «Донбасс» Лозницы вызывает целую бурю чувств – шок, раздражение, недоумение, недоверие, – то «Окраина» Давлетьярова к финальным титрам заставляет лишь вспомнить о недоеденном попкорне.