Рассказы из-за колючей проволоки.

Инициатором публикации этих рассказов стал астраханский прозаик, член Союза писателей России Анатолий Лиджиев. 6 ноября – день знакомства читателей «Родного слова» с новыми авторами – совпал со знаменательным событием в жизни Анатолия Николаевича. Ему сегодня – 55! Поздравляя нашего коллегу с юбилеем, желаем ему крепкого здоровья, новых творческих удач и оставаться таким же неравнодушным к судьбам людей по ту и эту стороны колючей проволоки!

АНАТОЛИЙ ЛИДЖИЕВ

В конце августа астраханский УФСИН решил предоставить осуждённым с творческими наклонностями возможность участия в литературном конкурсе «Детектив Достоевский». Из присланных материалов лишь некоторые отдалённо напоминали детективные рассказы. Но две работы заинтересовали меня. Отредактировал их совсем немного

С корректурой, правда, попотеть пришлось изрядно. Но надо учитывать условия, в которых писали свои рассказы осуждённые. В свободное время, которого у работающих арестантов не так много, на тетрадных листочках, под насмешки собратьев по несчастью. Уединение заключённым полагается только в одиночной камере штрафного изолятора или помещения камерного типа. У авторов нет никакого литературного образования, до осуждения они были представителями рабочих профессий. Писать, а тем более публиковаться, у них не было возможности. Они даже не задумывались об этом. Принимая во внимание эти обстоятельства, считаю данные два рассказы достойными внимания читателей нашего сайта.

СЕРГЕЙ АБАПОЛЬНИКОВ, исправительная колония № 2

ПРОБУЖДЕНИЕ

Жизни годы прошли не зря,
Постиг я смысл мудрости земной,
Лишь тот достоин жизни и свободы,
Кто каждый день за них идёт на бой.

И.В. Гёте. «Фауст»

Утро дышало свежестью. Море дремало в штиле. Первые лучи солнца золотили изумрудные листья магнолий, зажигая переливы ослепительных бликов. Безоблачная синева неба обещала жаркий сентябрьский день. Улицы наполнялись прохожими. Распахивались витрины ларьков и двери магазинчиков, маня сомнительного вида граждан, страдающих похмельным синдромом.

Набережная речушки Хоста, разделяющей район с одноимённым названием на две неравные части, была ещё пустынна. На одной из лавочек под сенью могучих платанов расположился юноша. Одежда его, хоть и изрядно поношенная, заявляла претензию на стиль. В кармане ютилась сотня, на которую можно было купить пачку сигарет или два пирожка. Курить и есть хотелось одинаково сильно, и парень, как буриданов осел, не мог определиться в решении. Впрочем, мысли его, как это бывает у непостоянных натур, незаметно переключились на другой предмет:

«Бедность – не порок! – умозаключение кретина, юродствующего в благополучии своём. Бедные, вообще, андеркласс, живущий вне рамок общества и общепринятой культуры. Это особый образ жизни, со своей психологией, нормами поведения и стереотипами восприятия. Лишённый доступа к социальным благам, люд ищет и находит себе утешение в низменных страстях. Отсюда ранняя половая жизнь, наркомания, алкоголизм. Бедность – мать порока».

На этой минорной ноте размышления юноши прервались появлением импозантного мужчины с приятной улыбкой. Это был Ведов Роман Львович, более известный в определенных кругах по прозванию Седой. Он и впрямь был убелён преждевременной для своих 45 лет сединой. Слухи о нём ходили самые разные. Рассказывали, что в юные годы подался он в Питер, вслед за своей возлюбленной. Осел там, поступил на филологический факультет института культуры, но с 3 курса был отчислен, в связи с арестом и обвинением в непреднамеренном убийстве. Отсидев срок, мотался по Алтаю, в городе появился года как три, жил, что называется, свободным художником.

– Привет, Серый! – поздоровался Седой, присаживаясь рядом. И, скользя взглядом по водной глади реки, продекламировал: – Медлительно проходит день осенний, медлительно кружится желтый лист, и день прозрачно свеж, и воздух дивно чист, душа не избежит невидимого тленья.

– Не избежит…ни тленья, ни растленья, – усмехнувшись, брякнул Серый.

– Молодой человек! Не опошляйте творчество великого классика, – с тривиальным сарказмом парировал Седой.

– Пошлость – прерогатива низших классов, Рома. Вот ты, как рождённый в СССР, скажи, жизнь в то время была справедливее устроена?

– Мой юный друг! В твоём убогом социуме понятие о справедливости сведено к фактору регуляции отношений, относительность которого обусловлена интересами дирижёров от большой политики.

– Мудрствуя лукаво, ты отрицаешь нравственное начало?

– Я отрицаю всё, и в этом суть моя! – с улыбкой ответил Седой.

– А я думаю, идея социализма возникла как реакция на несправедливо устроенное общество.

– Ум легкомыслен и поспешен, в сужденьях скор и слишком смел…Идейка-то родилась в умах мыслителей высокой культуры. И там, где общество, постепенно развиваясь, шло к осознанию свободы и духа личности. В странах восточной деспотии народы ничего не знали о свободе. Они знали только, что один свободен, и этот один оказывался не свободным человеком, а деспотом, впрягающим народ в тягло колесницы своего императорского величия.

– Но Октябрьский переворот принёс им свободу!

Седой усмехнулся.

– Взбрыкнувший лакей отказался признавать господина. Но лакеем от этого он быть не перестал. Видишь ли, человек не родится ни для счастья, ни для свободы. Это полученные результаты. Тут нет несправедливости. Человек свободы и духа сам отвечает на правильно поставленные вопросы. И поскольку может их правильно ставить, получает правильные ответы. Можно бесконечно болтать о смыслах, приобрести множество сведений и не приблизиться к знанию, которое обретается практикой. Теоретики в благих намерениях своих считали, что пришли в этот мир для того, чтобы изменить его. Они не знали, что сами должны измениться в соответствии с этим миром. Для того чтобы жизнь стала лучше, надобно, чтобы сам человек стал лучше. Мог ли так сказать лакей? Нет, это сказал человек свободы – граф Лев Николаевич Толстой.

– Свобода при графском титуле легка и приятна. А мой разум в тисках обусловленности вынужден подчиняться обстоятельствам, – понуро обронил Серый.

Седой пристально посмотрел на юношу и сказал:

– Свобода, друг мой, это не внешние обстоятельства. Дар этого понимания я обрёл в лагерях, отбывая срок за преступление, которого не совершал.

Лицо Серого преобразилось в гримасу удивления.

– Так это не ты убил? – выдохнул он.

– Никто никого не убивал. Нелепая случайность. На студенческой вечеринке сокурсник излишне пылко проявил свои чувства к дочери декана. Та оттолкнула его неудачно, и парень выпал через перила с седьмого этажа.

– Но как получилось, что посадили тебя?

Седой поморщился.

– Да никто особенно не разбирался. Я был простым студентом, она – из академической среды. Такой расклад всех устраивал, векторы расследования определились сразу. Да и мне импонировал терновый венец мученика.

– Постой, так это была та самая девица, за которой ты укатил в Питер?

– Да, мы уже достаточно долго встречались. Свадьба планировалась по окончании института.

– И что было дальше?

– Да ничего особенного. Вскоре она вышла замуж, вполне удачно. Как сложилась её дальнейшая жизнь, я не интересовался.

– Ты так спокойно об этом говоришь… Она же предала тебя. Разве не достаточный повод заявить правду, доказать свою невиновность?

Седой улыбнулся.

– Я думал об этом. Да и алиби имелось. На момент события преступления я находился в зале. Были свидетели.

– Почему же не воспользовался такой возможностью?

– Видишь ли, друг мой, правильные решения возникают в единстве души и разума. Желая зла, она творила для меня благое, подарив возможность достижения такого единства, познания сущности собственной природы. К тому же она руководствовалась инстинктом самосохранения, это её извиняет, как слабое существо. Кроме этого, значение имела глубокая благодарность за те чувства, которые она во мне разбудила, и память о тех днях, когда мы были вместе. Это решение, оставить всё, как есть, было принято человеком, свободным от мелочных чувств и от житейской «мудрости», которая суть ум глупцов.

– Находясь там, за колючей проволокой, ты был свободен?

Седой улыбнулся.

– Булгаков, устами одного из своих героев утверждал, что наука ещё не нашла способ, как из зверя сделать человека. ГУЛАГ специализировался на обратном процессе. Я не был свободен от вынужденного общения с продуктами этого производства. «Нет большего несчастья, чем жить не в своей среде», как выразился другой классик в своих записках из мест, не столь отдалённых. Но всё же жизни годы прошли не зря, поскольку открылось: окружающий мир – лишь зеркало, в котором ничего нет, кроме собственного отражения.

– И значение имеет только наше отношение к вещам! – неожиданно для себя воскликнул Серый.

– Верно. И ответственность перед собой за каждый шаг, каждый поступок, за каждую мысль. Твоя озабоченность детерминизмом среды – такая же иллюзия, как и представление о том, что в Советском Союзе жили счастливые люди. Но над этим лучшие мастера жанра трудились. Твой социум прихватил тебя тысячью крючков. Требуется несгибаемое намерение, чтобы перевести взор на Мир, который абсолютная тайна. Осознав себя частью этой тайны, ты, к удивлению своему, обнаружишь, что внешние декорации утратили для тебя свой прежний смысл.

Седой смолк. Серый тоже молчал. Но целый вихрь неведомых доселе чувств и мыслей захватил его внимание. Он встал, протянул Седому руку и после крепкого рукопожатия произнёс:

– Спасибо тебе, Рома!

– Помилуй, да за что же? – с улыбкой спросил Седой.

– За то, что ты есть, – с загадочной улыбкой в сверкающих глазах ответил Серый. – Извини, мне нужно идти, – сказал он на прощание и пошёл по тротуару вниз по реке.

Он не рассказал Седому, что его унылая повседневность – это пьяница отчим, мучающий изнурённую нуждою мать, сестра с комплексом неполноценности по поводу отсутствия гаджета и мечтающая в свои 15 лет об обеспеченном кавалере. О том, что он не видит смысла устраиваться на работу, потому как предлагаемые зарплаты смешны до нелепости. И, конечно, он не рассказал о том, что вынашивает план ограбления местного барыги, торгующего наркотой, и лавочка, на которой они встретились, была наблюдательным пунктом.

Этот план стал для Серого idee fix, к которой непрестанно обращались его мысли. Встреча с Седым словно развеяла в его сознании тяжкую муть, так долго его тяготившую.

– Идеалист, гопник несчастный! Товарищи революционеры именно так и рассуждали! Отнять и поделить! И за три полушки – душу дьяволу! Но зачем и весь Мир, если цена ему – совесть?

… Море лениво плескалось белой пеной, таявшей на прибрежном песке. Серый медленно шёл по самой кромке берега, наблюдая за огненно-золотым шаром солнца, опускавшимся за линию горизонта. Всё было, как всегда, но как будто впервые. Серый увидел необъятный Мир, перед которым в восторге замирала его юная душа. Откуда-то из самых глубин всплывали мысли о том, что его бренный разум лишь жалкий паяц, танцующий под музыку, которую для него уже давно сочинили. Что вся его жизнь – театр абсурда по сценарию абсолютной глупости.

… Возвратившись домой поздним вечером, Серый обнял мать и, поцеловав в обе щеки, попросил разбудить его в семь утра.

– Что так рано?

– Очередь нужно занять на бирже труда…

РОМАН ИРТУГАНОВ, исправительная колония № 8

ПРОСТИ, ИБО НЕ ВЕДАЮТ, ЧТО ТВОРЯТ

В полдень, сидя за слегка старомодным, но вполне удобным письменным столом, Вероника обнаружила пропажу. Пропажа была непростой, назревал открытый конфликт с отцом, от которого вчера, в обед, был получен устный ультиматум:

– Если завтра не принесёшь мне на проверку сочинение, в Казань не едешь, будешь все каникулы учить наш великий русский язык! Есть вопросы?

Вопросов, естественно, не возникло. Достав тетрадь и любимую ручку, Вероника с самого обеда до позднего вечера раскрывала тему преступления и наказания в произведениях Ф.М. Достоевского. Надо отдать ей должное: тема захватила внимание девочки, и работу она выполнила с удовольствием. Тем обиднее было осознавать теперь, что это всё может оказаться напрасным – тетрадь исчезла.

Подозвав лайку Лизку, только что поднявшуюся со своей лежанки и сладко позёвывающую, Вероника начала размышлять вслух:

– Кто мог забрать тетрадь?

С момента окончания работы над сочинением в комнате побывало всего несколько человек. Сам отец был вне подозрений, дед Сергей – другое дело. Он любит брать всё, что плохо лежит, часто находя вещам очень неординарное применение. Вторая подозреваемая – младшая сестра Милена. Как раз вчера, в 19:45, Вероника поругалась с ней из-за Лизки.

Ещё вечером заходила подруга Ирина. С некоторых пор их отношения стали натянутыми как раз на фоне той беседы о новом мальчике Диме, переведённом в их класс из какой-то гимназии.

«Кажется, Ирина неравнодушна к нему, как и я, – думала Вероника. – Ревность может довести человека до преступления», – вспомнился пример из романа «Братья Карамазовы».

Последним в комнату приходил сосед Миша, просил учебник по геометрии. У него нет мотива для совершения преступления, но эту версию тоже не стоит отбрасывать. Продумав все варианты, Вероника, надев на Лизку ошейник, вышла с ней из квартиры.

Первым делом девочка направилась в садик к Милене, благо он был недалеко от дома. Увидев её, прогуливающуюся недалеко от ограды, властно позвала и, не дав опомниться, перешла в нападение.

– Ты ничего не хочешь мне вернуть?

Злое торжество наполнило сердце Вероники, ибо зная хорошо свою сестру, она увидела панику в её глазах и явное желание что-то скрыть. Однако, чтобы не испортить дело, нужно было менять тактику.

– Если ты признаешься сейчас и отдашь мне мою вещь, мы забудем о случившемся и снова будем друзьями, всё-таки мы – сёстры.

Вопреки ожиданиям, тактический манёвр произвёл обратный эффект. Глаза Милены наполнились слезами, губки задрожали, и сквозь плач Вероника услышала слова, потянувшие её в бездну отчаяния.

– У меня уже её нет.

Трудно представить все проклятия, которые готова была обрушить на Милену сестра, но, сдержав себя, она уточнила вкрадчивым голосом:

– А где же она, солнышко?

Ответ ввёл Веронику в ступор.

– Я её съела.

– Что? Ты съела тетрадь? – вскрикнула невольно девочка. Даже у Лизки глаза стали размером с пятирублёвую монету.

Слёзы в глазах Милены мгновенно высохли.

– Какую тетрадь? Нет! Я съела твою шоколадку, помнишь, нам папа вчера подарил.

Вероника не знала, какое из чувств было в ней сильнее – радость от того, что тетрадь её невредима, или печаль: оказывается, сестра её – воровка и чревоугодница.

Решив разобраться с этим слоёным пирогом эмоций позже, девочка резко оборвала беседу с Миленой и, поцеловав её во влажную щёчку, достала мобильный телефон, чтобы позвонить Ирине. Подруга ответила на вызов не сразу. В голосе её чувствовалось явное напряжение, это сразу насторожило Веронику.

– Ты где? – с ходу взяв инициативу, спросила она.

– Я в кафешке на Кирова, а что?

– Сейчас буду, жди.

Не дав возможности уклониться от встречи с собой, она направилась в заведение, названное подругой, благо это было в пятнадцати минутах быстрой ходьбы. Лизка бодро потрусила за ней. В кафе, как всегда, было многолюдно. Вероника отыскала Ирину, расположившую за отдельным столиком, и решила не менять метод допроса, убедившись в его эффективности.

– Ну, и?

Метаморфоза лица Ирины была полной противоположностью реакции младшей сестры. Ноздри подруги гневно раздулись, подбородок взлетел вверх. Она стала похожа на Лизку, которая увидела кота Куса.

– Думаешь, поймала меня? – сквозь зубы пробормотала Ирина.

Вероника была явно удивлена столь откровенной ненавистью, звучащей в голосе подруги. Перебрав в памяти все последние встречи и не найдя причин для возникновения такой неприязни, девочка наигранно-спокойно спросила:

– А зачем ты это сделала?

– А что? Ты думаешь, одна такая умница и красавица? Олимпиада по литературе – Вероника, конкурс танцев – Вероника, поездка в Казань – тоже Вероника! А я? Я чем хуже тебя? Теперь я буду центральной фигурой класса! Он мой!

Как ни была ошарашена Вероника тирадой подруги, она стала догадываться, что предмет их разговора не совпадает с её вожделенной целью, поэтому она пошла ва-банк:

– А тетрадь мою ты зачем взяла?

Целую минуту Ирина молчала. В её глазах металась напряжённая работа мысли. Затем лицо её приобрело выражение крайнего удивления, брови поползли вверх.

– Какую тетрадь? – наконец вскричала она. – О чём ты говоришь? Издеваешься?

Тут пришёл черёд удивляться Веронике, но ничего ответить подруге она не успела, так как их диалог был прерван подошедшим к их столику третьим собеседником. Им оказался новый одноклассник Дима. Вместе с осознанием своей ошибки в сердце Вероники закралась горечь разочарования. Вот что означало напряжение Ирины, вот чем вызваны её несправедливые обвинения. Она и Дима. Не хотелось думать об этом, хотелось провалиться на месте, исчезнуть и никогда не знать о том, что сейчас произошло. Собрав свою волю в кулак, Вероника хладнокровно произнесла:

– Привет, Дим, я на минутку зашла, кое о чём спросить Ирину, уже ухожу, пока.

Боясь сорваться, девочка быстро встала и направилась к выходу. Показалось ей или это просто игра воображения, что на лице Димы явственно проступило смущение и разочарование от известия, что она уходит? Чувствуя, как в сердце воцаряется звенящая пустота, едва сдерживая слёзы, Вероника брела по направлению к дому. День шёл к завершению, тетрадь не найдена.

«Скоро придёт отец, как смотреть ему в глаза? Он может подумать, что я вру», – горькие размышления перемешались с воспоминаниями о предательстве подруги.

Погружённая в невесёлые размышления, девочка едва не прошла мимо соседа Миши, который сидел на лавке возле подъезда и по своей привычке кормил собравшуюся возле него дворовую живность: галок, голубей, старого пса Злыдня, добрее которого на свете никого не было. Лизка, увидев давнего знакомого, приветливо вильнула хвостом, приглашая к игре. Сосед, едва завидев Веронику, бросил своё занятие и с искренним участием поинтересовался:

– Привет, Ника, что-то случилось?

«У меня что, на лице написано, что ли?» – подумала девочка и с раздражением, неожиданно для себя, выпалила:

– Тебе какое дело, корми своих оборванцев, мне не до тебя!

– Мне показалось, что ты чем-то расстроена. Я просто хотел помочь, извини.

От смиренного вида мальчика на душе стало тошно. Тем более, что он не заслуживал такого отношения. Более верного товарища и ценного помощника найти было просто невозможно. Не зная, как выйти из нелепого положения, Вероника примирительно спросила:

– Миша, ты вчера, когда брал учебник, не взял случайно со стола тетрадь по литературе?

– Нет, не брал. Хочешь, пойдём вместе поищем? – с готовностью поинтересовался сосед.

– Спасибо, я сама, прости за грубость. Неважно себя чувствую, – ответила девочка и направилась к входу в подъезд.

Остался только один подозреваемый, шансы по обнаружению пропажи приравнивались к нулю.

Зайдя в квартиру, Вероника кинулась в комнату деда, однако там его не было. В недоумении девочка отправилась на поиски и застала его на кухне за крайне любопытным занятием. Дед чистил вяленую рыбу. Чтобы не испачкать новую скатерть, которой был покрыт обеденный стол, старик расстелил на нём множество тетрадных листов, исписанных красивым почерком. Вероника узнала этот почерк. Осознание того, что сделал дед, стало последней каплей, переполнившей и без того неглубокую чашу терпения девочки:

– Дед, как ты мог?! – яростно взвизгнув, она вбежала на кухню и стала встряхивать листы, сбрасывая на пол жирные ошмётки рыбьей чешуи, не слушая горестные причитания деда. Вероника собрала испачканные рукописи и пулей вылетела в дверь.

Трясущимися от пережитого стресса руками девочка перебирала на письменном столе испорченные безвозвратно листы. Схватив один лист и пробежав по строчкам взглядом, Вероника даже застонала от стыда и огорчения. Судя по прочитанному тексту, это были её старые черновики, которые сама она отдала деду в прошлом году, как ненужную макулатуру. Раскаяние острым жалом пронзило сердце девочки. Не выдержав напряжения сегодняшнего дня и поняв, что все её усилия были напрасны, Вероника в бессилии упала на диван и расплакалась. Нет, она не плакала, она рыдала, так могут плакать только дети. Безутешный плач прервался истерическим завыванием, от которого Лизка стала тихо визжать, разделяя горе хозяйки. Девочка обняла собаку и стала взахлёб делиться с ней, как с безмолвной свидетельницей её страдания.

– Будь проклята эта тетрадь! Ну, где? Где она есть? Лизка, ответь мне, где моя тетрадь?

Умная лайка внимательно слушала Веронику, заглядывая преданным взглядом в глаза хозяйки. И вдруг, словно поняв что-то, сорвалась с места и, подбежав к своей лежанке, аккуратно стала вытаскивать зубами что-то из-под пледа. Вероника не поверила своим глазам! Лизка несла её тетрадь! Ещё с щенячьего возраста собака, чтобы облегчить разлуку с любимой хозяйкой, стала таскать её вещи в свой угол, наслаждаясь запахом родного существа. Поражённая развязкой драмы, Вероника машинально гладила провинившуюся любимицу. Явка с повинной и искреннее раскаяние в глазах в совокупности с виновато поджатым хвостом заслуживали полного освобождения от наказания. Мысли девочки текли не спеша и обрели ясность. Все события дня прошли перед мысленным взором Вероники. Признание сестры, предательство подруги, измена Димы, незаслуженная обида близкого друга и испуг родного и любимого деда – всё это являлось следствием её горделивой самодеятельности. Вообразив себя героиней Агаты Кристи, безрассудно поддавшись своим страстям, Вероника за несколько часов натворила столько зла и испытала столько разочарований, что хватило бы на целую жизнь. Теперь предстояло составить план, как исправить всё. Случайно открыв злополучную тетрадь на странице, написанной вчера, девочка вдруг улыбнулась. Когда послышался звук открываемой отцом двери, Вероника уже знала, что делать.

«Ну и пусть, – думала она. – Пусть Ирина ревнует ко мне Диму, сестрёнка поддалась соблазну и обчистила портфель, она сама обидела Мишу и деда, главное не в этом. Главное – в том, что они всё равно меня любят, и я их люблю. А, значит, не всё потеряно».

Поделиться:


Рассказы из-за колючей проволоки.: 9 комментариев

  1. С днём рождения, Анатолий Николаевич! С ЮБИЛЕЕМ !!! Здоровья и многих творческих побед!!! И педагогических побед тоже!!!

  2. Большое спасибо, Вера Ивановна! И Вам здоровья и всего самого наилучшего! PS. В том числе, наполнения холодильника мясными припасами.

  3. Первый рассказ гениально ироничен… Два человека познают одну и ту же истину, но делают противоположные выводы) Спасибо автору и Вам спасибо, Анатолий Николаевич.

  4. Тёзка, с дважды отличной датой!
    Как правило, у мужчин с этого момента открывается «второе» дыхание. Будь осторожен, не попадись в ловчие сети.)))
    Ну, Ты меня понял.)
    А если без шуток, то здоровья Тебе отменного желаю, новых литературных произведений, и, конечно же, исполнения всяческих заманчивых желаний!
    Удачи, дорогой!

  5. Большое спасибо, Анатолий Яковлевич! Очень приятно, тронут. И Вам от всей души желаю всего самого-самого наилучшего!

  6. Поздравляю с юбилеем! Чтобы всё, что задумано, осуществилось. Новых творческих удач и вдохновения!

  7. Большое спасибо, Галина Григорьевна! И Вам желаю крепкого здоровья, новых творческих успехов, всего самого-самого наилучшего!

  8. Спасибо, Анатолий Николаевич за интересные рассказы! Везде есть талантливые люди!

  9. Анатолий Николаевич, с днём рождения! Классная инициатива.
    Пошлите на литературный конкурс молодых прозаиков или короткого рассказа. Что-то выиграют или как-то поощрят — начнётся литературный бум.
    Или организуйте конкурс. Например, под названием «Волжские дали».

    Здоровья, успехов Вам!

Добавить комментарий для Балакаев Цецен Алексеевич Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *