Представляем новую книгу. Сергей Масловский. «Забытых форм забытый омут».

ЮРИЙ ЩЕРБАКОВ

КОГДА ФОРМА – НЕ САМОЦЕЛЬ

«Стихи начинаются с формы», – так любил говорить астраханский поэт Николай Ваганов, наставляя начинающих авторов. И был, конечно, прав, потому что каким бы прекрасным ни было содержание рифмованных строк, настоящими стихами они могут стать только будучи заключёнными в строгие рамки формы. Овладеть этой премудростью непросто. Неопытных стихотворцев так и тянет нарушить «законы сложения виршей», как говорили в старину, и вырваться с прокрустова ложа размеров и рифм, на которое заставляют их укладываться многолетние традиции!

Сергей Масловский, чью новую книгу мы сейчас представляем, давным-давно овладел всеми премудростями технической стороны стихотворчества. Он не просто освоил навыки нелёгкого ремесла, но и стал в нём подлинным виртуозом.

Сонет не зря называют «традиционной поэтической формой, относящейся к числу так называемых строгих или твёрдых форм». Умение писать сонеты всегда считалось признаком высокого профессионального мастерства, а уж плести из них венки – вершиной стихосложения! Помню, как гордился, когда вслед за первооткрывателем этой вершины в Астрахани, замечательным поэтом Леонидом Чашечниковым, сумел таки одолеть эту высоту.

А вот Масловский написал не один, а несколько венков сонетов. Кроме того, есть у него и венок полусонетов. «Спенсеровский», «триолетно-октавный или сологубовский», «опрокинутый», «сонет-мифологема», «безголовый», «восходник», «закатник», «хромой», «зеркальный», ноктюрн». Вам доводилось когда-нибудь встречаться с подобными разновидностями сонетов? Честно скажу, мне, до знакомства с творчеством автора этой книги, они были незнакомы.

Любители поэзии, уверен, по достоинству оценят виртуозное мастерство Сергея, который представил в своём сборнике все вышеперечисленные изыски своего творчества. Тем более, что в сонеты самых причудливых форм автор вдохнул глубокое содержание. А иначе и быть не могло. Потому что конструирование новых форм для него не самоцель, а средство выразить мысли и чувства. Едва родившись, новая книга Масловского стала библиографической редкостью. Спешите её прочесть!

ЗАБЫТЫЙ ОМУТ

Давно забытых форм забытый омут,

Я в глубь твою нечаянно попал! –

Там души любознательные тонут

Любимцев муз. Я шёл по их стопам.

Поддавшись настроенью озорному,

Вкусив вполне его шальной запал,

Я рифмовать стал строчки по-иному,

Как их Ронса́р*и Та́ссо* рифмовал.

Но следуя канонам непременно,

Я строфы содержаньем современным

Наполнил и уж вам подать стремлюсь.

О, этих форм старинных совершенство

Восторг во мне рождало и блаженство,

Чем я с тобой, читатель мой, делюсь.

*Пьер де Ронсар (1524 – 1585) – Выдающийся глухой французский поэт XVI века, придворный поэт Генриха II, «король французских поэтов». Возглавлял объединение «Плеяда», проповедовавшее обогащение национальной поэзии путём изучения греческой и римской литературы, автор «Краткого изложения поэтического искусства».

*Торквато Тассо (1544 – 1595) — один из крупнейших итальянских поэтов ХVI века, автор знаменитой поэмы «Освобождённый Иерусалим». Перу Тассо принадлежит большое число лирических стихотворений посвящённых любви, написанных в изящной и чувствительной манере. В европейской литературе образ Тассо сделался символом одинокого гения не понимаемого людьми

ГЕОГРАФ

Я изучаю «топографию» твою –

Все холмики, изгибы и ложбинки.

Все-все «рельефа твоего тропинки»

Я кончикам пальцев узнаю.

Я изучаю «географию» твою

Ладонями, губами и глазами –

Запоминать тебя могу часами,

Но от того ничуть не устаю.

О, нет! Я не солгу, когда скажу,

Что мною каждый дюйм тебя изучен –

Я Магеллан твой, Беринг и Веспуччи,

В «моря» твои я снова ухожу.

И всё же, твой «географ» и знаток,

Я суть твою постичь так и не смог.

* * *

Хочу тебя, как воздуха глоток,

Всем существом своим и всею кожей,

Так солнца хочет полевой цветок,

Что без него и дня прожить не может.

В сплетенье наших рук и наших тел,

Как будто в паутине лёгкой, нежной,

Забыться я, запутаться б хотел

И ощутить блаженства миг безбрежный.

Ты мне поверь, не стоит слушать тех,

Кто хочет мир, понятный нам, разрушить.

Петь Жизни гимн, какой же это грех? –

Любовь, спасая, возвышает души.

Что б ни случилось, только позови,

Я прилечу на зов твоей любви

ЗАБУДЬ ТИРЕСИЯ*!

(иронический «опрокинутый»* сонет-

мифологема*)

Грешно ли музам порицать Тиресия? –

Ответа не сумеет дать поэзия.

Другие темы жизнью ей завещаны

Среди которых есть и сокровенные.

А музы что? Они, мы знаем, женщины,

Хотя и не совсем обыкновенные.

Слепец Тересий в деле «наслаждения»

Отдал главенство дамам, дело знаючи,

Чем на себя навлёк их осуждение.

Ну а соври он? – Жил бы припеваючи!

Века летят, мы так же «наслаждаемся»,

Всё теми же, пардон, грехами самыми,

И в истине провидца не нуждаемся,

Стараясь избегать конфликта с дамами.

* Тиресий —  персонаж греческих мифов, слепой прорицатель в Фивах. В споре между Зевсом и

Герой о наслаждении от полового общения, был привлечен в качестве арбитра, как познавший

свойства обоих полов. Ответив, что наслаждение, испытываемое женщиной в девять раз

сильнее ощущений мужчины, вызвал гнев Геры, проигравшей в споре супругу, но милость Зевса.

Опрокинутый сонет» — вариация обычного сонета, в которой терцеты (трехстишия) не следуют

за катренами (четырехстишиями), а предшествуют им. Т.е. этот сонет начинается с двух

терцетов, а заканчивается двумя катренами. В данном случае автор «экспериментирует»,

поскольку вышеприведенное определение относится к «опрокидыванию» сонета итальянско-

французского образца, но кажется, никто пока не пытался «опрокинуть» сонет английской

формы, заканчивающийся дистихом. Ну, что же – всё и всегда когда-то впервые.

* Сонетмифологема — стихотворение, в котором развернут один или несколько образов,

заимствованных из мифов, легенд, преданий

«О СЛОВАРЯХ»

(иронический сонет)

Сказали в день рожденья мне друзья:

«Сердца людей глаголом «жги и шпарь»!

А чтоб не «спотыкалась» мысль твоя,

Тебе мы дарим «Рифм большой словарь!»

Вот я словарь открыл на букве «А» –

Попалось на глаза словцо «аврал».

Предложенных там рифм прочёл слова:

«Скандал, соврал, украл и оболгал…»

Мне будто бы «плеснули кипяток»!

Я вновь перечитал и… обалдел!

Да рифм таких я б сам добавить мог –

Но это же, простите, беспредел!

С тех пор рифмую я, чёрт подери,

Не смея даже трогать словари…

«БЕЗГОЛОВЫЙ»* СОНЕТ О

«БЕЗГОЛОВОМ» СОНЕТЕ

Не стоит, без союза с головой

Сонет писать пытаться «безголовый» –

Эксперимент со словом бестолковый

Не породит стиха росток живой.

Стихов и так написаны тома,

(Одних сонетов больше миллиона)

Как в наши дни, так и «во время оно».

Сонет же «безголовый» без ума

«Соорудить» едва ли хватит рвенья –

Сплав опыта в нём, знаний и уменья.

езголовый сонет — сонет у которого отсутствует первая строфа, т.е. это сонет,

состоящий из 10 строчек.

МАРТ У ПОРОГА

(триолетно*-октавный* или

«сологубовский сонет»*)

Март ожидает у порога,

Идёт последний день зимы.

Не повод, чтоб смущать умы –

Март ожидает у порога.

Чуть-чуть ещё, совсем немного!

Травой покроются холмы –

Март ожидает у порога! *

Идёт последний день зимы.

Уж от снегов чиста дорога,

И солнце бьёт лучом прямым

По глянцу полутёмных стёкол.

Приоткрываем окна мы,

Тепло впуская, снова кличем

Весенний шум и гомон птичий.

*Федор Сологуб (1863 – 1927) — русский поэт, писатель, драматург, публицист. «Сонет триолетно-

октавный» — позднее проявление постоянного интереса Сологуба к твёрдым формам вообще

и к триолету в особенности.

* Триолет (фр. triolet) — стихотворение (твёрдая форма) из восьми строк на две рифмы, при

этом первый стих в обязательном порядке повторяется в четвёртой и седьмой, а второй стих —

в завершающей строке;

* Окта́ва (от лат. octo «восемь») — стихотворение из 8 строк с единой схемой рифмовки «a b a b

a b c c». 

*Курсивом выделены две строчки заканчивающие «триолет» и начинающие «октаву»

ДИАЛОГ С ЛУНОЙ

(«опрокинутый» сонет)

Друг мой, луна, давай поговорим!

Ночь пролилась, а мне опять не спится.

Листаю прежних записей страницы,

Но мысли разбивают фонари –

Плюют неоном тусклым на дороги,

Что им, убогим, чьи-то диалоги?

Поверь, я тайн твоих не разглашу!

Свои могу открыть одной тебе лишь.

Позволь одно – стихами запишу,

Всё то, что разрешишь мне и доверишь.

Луна же, улыбаясь мне в ответ,

Сказала так, хотя и промолчала:

«Не первый ты лукавишь мне, поэт! –

Я вас тысячелетья изучала»…

ИЗЯЩНЫХ СТРОК ПЛЕНИТЕЛЬНАЯ

ВЛАСТЬ!

1.

К «плетению» венков приобретая страсть,

Кого-то удивить я не стараюсь –

По мне, венок сонетный – «ипостась»,

В которой обрести себя пытаюсь.

Тем более что музы «сдали в масть» –

И вот игрой изящной загораюсь!

Но боязно одно – в азарт банальный впасть,

Ведь искушенье велико, признаюсь.

Противится, к тому ж, игре рассудок мой,

Слова вплетать в венок и мука, и обуза,

Но весь свой пыл на это расточу.

Лишь вдохновенья миг по лёгкости с игрой

Посмел сравнить я. Не противясь музам,

Вновь строчки в голове кручу-верчу.

2.

Вновь строчки в голове кручу-верчу –

Любой поэт так, видимо, «устроен»!

За золото словес бессонницей плачу –

Но ведь оно того, поверьте, стоит!

Себя к любым невзгодам приучу.

Все тяготы житейские – пустое!

Мысль яркая придёт – к столу немедля мчу –

Пишу, порой, не сидя даже, – стоя!

О, как же дорог он, тот вдохновенный миг,

Когда строка уже ложится за строкою,

И, упиваясь этим мигом всласть,

Ты зришь на свой Олимп, которого достиг!

Но не было, как нет, душе покоя –

Изящных слов порой необъяснима власть.

3.

Изящных слов порой необъяснима власть,

Поэт признать иной не может власти.

К Кастальскому ключу он тянется припасть,

Но жажду утолит и… вновь несчастен.

Не может жить поэт к вершине не стремясь –

Творя, он сердце рвёт себе на части.

Незрима, но прочна его с Парнасом связь –

Всё в этом для него, и жизнь, и счастье.

Ну как же мне ту власть не признавать,

Коль красоте привержен сам не мало,

И на Пегасе сам, порой, скачу?

Нет! По-иному мне существовать,

Конечно же, собратья, не пристало –

Противиться той власти не хочу!

4.

Противиться той власти не хочу,

Которая мне «не противоречит» –

Вот, окрылён, сонет очередной строчу,

Перед собой и «властью» безупречен.

Бывает так – хожу и бормочу,

Обдумываю некий стих, беспечен.

Бывает, что котлом кипящим клокочу,

Но «их величество» мне в этом не перечит.

Не объяснить порой мне творческий порыв,

Его моменты все, нюансы и «заскоки».

Но я, безумно рад, что толерантна «власть».

И вот, пускаясь вновь в очередной «заплыв»,

Не вижу мир вокруг бессмысленно-жестоким,

Когда услышу вдруг – всё блажь, мол, и напасть!

5.

Когда услышу вдруг – всё блажь, мол, и напасть!

Мне ропщущих тех жаль и скептиков всех прочих.

Для них прекрасно всё, что «хочется украсть» –

Украсть венок сонетов, кто ж захочет?

Ах, да! Чуть не забыл про «пишущих» ту часть,

Что плагиатом головы морочит –

Ворует «борзота́», ничуть не огорчась,

Что автора несчастного порочит.

Но есть иная «блажь» – стихи теперь «товар»!

И продаёт талант свои стихи за «гро́ши».

Не дай то мне, Господь! Чур, чур, меня – кричу!

За жизнь свою лишь раз имел я гонорар,

И если спросит кто: «А гонорар хороший?» –

В ответ лишь улыбнусь и промолчу.

6.

В ответ лишь улыбнусь и промолчу,

Когда мне зададут вопрос нескромный –

«Чего хотите вы?» – Ого! Чего хочу?! –

Ответить на него, пожалуй, «в лом» мне.

Мне стыдно говорить о том, что «по плечу».

Ну, было, да! – Открыл я «пласт огромный».

Теперь впотьмах бреду, держа в руке свечу.

Но любопытство просто неуёмно.

Среди забытых форм, как средь заросших троп,

Пытаюсь проложить свой скромный «след»,

Но так, чтоб не «увязнуть», не пропасть.

В хорошем смысле, я упрям и твердолоб,

И, пробуя «на вкус» различных форм сонет,

Мне важно с высотой венечных форм совпасть.

7.

Мне важно с высотой венечных форм совпасть,

Почувствовать себя «сонетным скалолазом».

И если мне дано с «вершины» вниз упасть –

Дай бог паденье воспринять с экстазом.

Ведь падать в про́пасть – не всегда «пропа́сть».

Анализируя паденье, «включим» разум –

Оно – полёт, верней – «полёта часть»,

Та, что ничем не прервана ни разу.

Всё так и есть, по здравом рассужденье,

Но всё же чаще едкий скепсис вижу.

Ах, скептик, не нуди́, и не гони к врачу!

Поэт я! Мне венок сонетов – наважденье.

Полёт пера, души полёт – они мне ближе!

И вот – о, чудо! – не пишу – лечу!

8.

И вот – о, чудо! – не пишу – «лечу»!

Поймав кураж, парю над каждой строчкой,

Сонетного венка тку вновь «парчу» –

Уже седьмой сонет «оформлен» точкой.

Скорей восьмого слоги «золочу»,

Чтобы в кольцо замкнулась вся цепочка –

Перо лишь «поострее заточу»,

И… снова стол, и снова снам отсрочка.

Прости мне, мой читатель, этот бред

И все восторги творческих попыток –

Тебе они чужды́ и, верно, невдомёк,

То, как в иных мирах «парит» поэт,

И пьёт амброзии божественный напиток,

Как из цветов нектар пьёт хрупкий мотылёк.

9.

Как из цветов нектар пьёт хрупкий мотылёк,

Так вдохновенность и поэт находит

Среди красот вокруг, где каждый лепесток

Его в восторг немыслимый приводит.

И образов бежит стремительный поток,

Картины их поэт в строфе выводит.

Его рукой в тот миг, наверно, водит Бог –

Он в забытьи, он в «творческом полёте».

Природу видит он, не так, как видишь ты –

Прости, читатель, – не хотел обидеть –

Сюжетами её художник полнит стих.

Ему заметны все нюансы красоты,

Теперь и ты в стихах их можешь видеть –

Поэт пьёт вдохновение из них.

10.

Поэт пьёт вдохновение из них,

Из струй Кастальских вдохновенно-сладких.

Нет, за столетья не иссяк родник! –

Доступен всем он, в ком творца задатки.

Я сам к нему бы с жадностью приник,

Но с воодушевленьем всё в порядке –

Лишь иногда сомнений «тусклых» миг

Смущает разум, как сорняк на грядке.

Но цель, она всегда душе отрада.

Не даст она не двигаться вперёд.

Да и в кольцо пора замкнуть венок,

И мне совсем Кастальских вод не надо –

Я вновь пишу, и ясных мыслей ход

Мне верится, в венке желанном я сберёг.

11.

Мне верится, в венке желанном я сберёг,

Не нарушая форм его и правил,

Всё, что сказать хотел, и сам к себе был строг,

И ближе стал я к цели той, что ставил.

И вот, почти «доплёл» очередной венок,

Где посчитал себя я как бы вправе

Добавить к «общей массе» новых строк.

И, с позволенья вашего, добавил.

А масса эта, право, велика –

Венков немало «наплели» поэты

И в наши дни, и в дни времён иных.

Венки те живы, их хранят века,

И мы, потомки, чтим наследство это –

Гармонию всех «прелестей цветных».

12.

Гармонию всех «прелестей цветных»

Какой поэт не передать стремится –

В подборе красок для венков своих

Он строже, чем к косметике девица.

Венок любой, хоть из цветов простых,

Приятен глазу – свежесть в нём таится.

Когда же суть венка – сонетный стих,

Он красотой волшебною струится.

Какой поэт не служит красоте?

Я не встречал пока ещё такого,

И музам он, я думаю, не нужен.

С таким, сойдясь однажды «tête à tête», 

В упрёк ему сказал бы, право слово:

«К венку сонетов кто же равнодушен?»

13.

К венку сонетов кто же равнодушен?

Венок тот на пределе совершенства.

Кто из собратьев по перу не обнаружил

Желанья не познать сего «блаженства»,

Всех «прелестей» и правил не нарушив,

Там где канон сонетных форм – главенство?

«Плёл» сам я как-то, музою разбужен,

«Предмет сей», как в горячке инфлюэнцы.

Сам по себе не так-то прост сонет –

Роптал о том Кольте*, журил де Вега*,

(Но ведь никто не отступил, к тому же)

Венок ещё сложней – тут спору нет,

Кто «вил», познал – не взять его «с набега».

Тот, кто не плёл венка, Парнасу скушен.

*Кольте Гийом (1598-1659гг.) – («Поэтическая жалоба») фр. поэт, член Французской

академии с момента её основания (1634г.)

*Лопе де Вега (1562-1635гг.) – («Ну, Виоланта! Задала урок!…») исп. писатель и поэт

написавший около 3000 сонетов

14.

Тот, кто не плёл венка, Парнасу скушен,

И музы на него глядят с усмешкой,

Но, дар к стихосложенью обнаружив,

Бездумною грешить не стоит спешкой.

За год, за два, юнец не станет «мужем».

Всему свой срок на свете есть, конечно.

И не дозреть песчинкам до жемчужин,

Из раковин изъятым бессердечно.

В стихосложенье тоже зреть полезно –

Когда богатый опыт обретаешь

И с музами сильнее крепишь связь,

Звучит твой слог легко и полновесно.

И вот уже Пегаса ты седлаешь,

К «плетению венков» приобретая страсть.

МАГИСТРАЛ

К «плетению венков» приобретая страсть,

Вновь строчки в голове кручу-верчу.

Изящных слов, порой, необъяснима власть –

Противиться той власти не хочу.

Когда услышу, вдруг – всё блажь, мол, и напасть!

В ответ лишь улыбнусь и промолчу.

Мне важно с высотой венечных форм совпасть,

И вот – о, чудо! – не пишу – «лечу»!

Как из цветов нектар пьёт хрупкий мотылёк,

Поэт пьёт вдохновение из них.

Мне верится, в венке желанном я сберёг

Гармонию всех «прелестей цветных».

К венку сонетов кто же равнодушен? –

Тот, кто не плёл венка, Парнасу скушен.

Поделиться:


Представляем новую книгу. Сергей Масловский. «Забытых форм забытый омут».: 6 комментариев

  1. Великолепно! Давно не наслаждался ничем подобным.Это есть настоящая поэзия а не рифмоплётство в угоду будням.Спасибо!

  2. Сергей Владимирович! От всей души поздравляю с выходом новой книги! Большое спасибо за доставленное удовольствие от прикосновения к настоящей поэзии!

  3. Поздравляю с выходом книги!
    Новых высот и вдохновения вам!

  4. Сергей Владимирович, поздравляю!
    Появление на свет новой книги, сравни рождению долгожданного ребенка.
    Удачи!
    С уважением,
    Анатолий.

  5. Венец лавровый заслужил поэт!
    Как жаль, что сих венцов в продаже нет,
    Но на Олимп Пегас зовёт с собой,
    За ним летит сонетов новых рой,
    Пусть в Астрахани нет дерев лавровых,
    Поэт порадовал ВЕНКОМ СОНЕТОВ снова.
    Как радостно, как сладко их читать!
    Серёженька, а книжку где достать?

  6. Серёжа, Поздравляю с выходом такой замечательной книги! Творческих удач!!!

Добавить комментарий для Вячеслав Белоусов. Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *