Эти заметки о книге стихотворений Николая Чернова «Путеводный свет» Максим Жуков готовил к публикации к намечавшейся презентации сборника. К сожалению, презентацию пришлось отложить. Но строки Жукова о творчестве литератора его поколения, безусловно, заслуживают внимания читателей. А их встреча с рецензируемым автором и его книгой, конечно, ещё состоится.

МАКСИМ ЖУКОВ

ПЕРЕЛОМНЫЙ МОМЕНТ

Книгу Николая Чернова «Путеводный свет» открывает вступительное слово Юрия Щербакова «Спасенья верная основа…» Он точно определил основную суть стихотворного сборника. Кроме того, поставил под вопрос потерянность поколения Чернова, чьи юные годы пришлись на времена перестройки и слома общественного строя в России. Грустную фразу: «…хотим мы того или нет, они – будущее нашей страны» сменила более бодрая: «…но, к счастью, не все святые понятия утратили своё заповедное значение для расхристанной и безалаберной молодёжи «нулевых…», и как-то стало теплее от этого. Знать, родовая память у сорокалетних творцов сохранилась. А я ведь в этом начинал сомневаться…

Сразу хотелось бы отметить, что Чернов сохранил свои корни и не утратил духовные скрепы. Он верен родине, в нём живёт исконно-русский патриотизм. Каждое стихотворение пропитано состраданием, болью, и в то же время, способно врачевать добротой. Стихи не читаются, они ложатся на сердце. Хотя, надо признать, в определённых моментах вызывают недоумение:

«В угоду недалёкому уму

Мы долго и мучительно трудились:

Мы строили великую тюрьму

И в той тюрьме безвременно томились».

В этом четверостишии хочется поспорить насчёт ума и тюрьмы. После развала СССР остались без работы учителя, научные деятели, интеллигенция – все, кого завернули, как конфету, в красивую обёртку и назвали слащавеньким «россиянином». Обёртка не совпадала с его содержимым. Все всё видели, понимали, если не разумом, то внутренним чутьём. Посему, «Замутнённый ум» подходит значительно больше, но это на мой вкус и цвет. Не считаю правильным что-либо навязывать автору. А вот «тюрьма» появилась в погоне за рифмой, затуманив чуть смысл. Строили ведь светлое будущее, а потом с иронией об этом на каждом углу говорили, не понимая, что это и есть то самое будущее. Просто его замазали дёгтем и заставили ненавидеть. Над словом «тюрьма» я бы поставил кавычки или заменил на иное. Но всё это – мелочи.

Взглянем на другое стихотворение:

«России нет. Осталась только тень

Былой страны великого народа.

Не стало сёл и русских деревень.

И ко всему — испортилась погода».

Если бы после затрагиваемых событий, скажем, шли месяцами дожди, тогда я бы с автором согласился, а так получается, «погода» снова пляшет от рифмы, да ещё и в самом начале стихотворения. Создаётся ощущение спешки, присущее даже самым сильным литераторам. Над словом надо работать. Искать альтернативные варианты, подбирать самые удачные и на них строить уже эпохальную картину. Как мне кажется, Чернов вплотную подошёл к этой задаче и уже с нею справляется. Он пишет яркими и точными мазками, словно профессиональный художник. В том же самом стихотворении у него обозначены русские мужики без креста, трёп с Москвы и горе, сопровождаемое гулом народа. Духовность ассоциируется у мужика с религией, ритуалами или чем-то ещё, что не имеет отношения к реальной жизни. Поэтому гранёный стакан заменил гармоничную жизнь. В разгар 90-х это буквально интерпретировали такие режиссёры, как Александр Рогожкин. От его фильмов тошнило, но их всё равно показывали по телевизору. И теперь, когда стало известно о его смерти, поднялся вой, мол, какой хороший человек нас покинул, какие фильмы снимал…А ничего, что он «Особенностями национальной охоты» убивал нашу русскость? Почему с уходом из жизни других режиссёров, не помешанных на распространении лжи, предпочитают молчать? Я вижу в этом злой умысел, как, наверное, и Чернов. Он точно знает, на чём заострять внимание, а что пустить задним фоном:

«Как изогнутый нож в простыне —

Твоё тело в рассеянном свете…

Ты уснула, забыв обо мне —

Всё уснуло с тобой на планете.

То ли Дьявол, а то ли Господь

Моё счастье сегодня разрушил:

Как изогнутый нож – твоя плоть…

Кто вонзил его в пьяную душу?»

Николай не только сместил «пьянство» в самый финал, но и обыграл это иносказательным реверансом. Не придерёшься. А как читается? Как уносит на волнах поэзии? Ах… Чувства к женщине с резкими сменами настроения знакомы, наверное, каждому. Но здесь они указывают на причину перемены внутреннего климата. На рябь чёрного и белого, добра и зла. Бытовая сценка заслуживает высшей похвалы и, соединяясь с подобными ей, дают понять, что духовность – это вовсе не ритуалы, не заповеди и, уж тем более, не стремление поставить кого-то в какие-то рамки. По-настоящему духовный человек не занимается развешиванием ярлыков, он делает мир вокруг себя лучше и гармоничнее. Что до жертвенности и ошибок – это известная черта русской души, обречённой на изгнание в бездуховном и циничном мире. Но даже в этом изгнании автор находит своё законное место. Он чувствует, что стоит его потерять, придут молодые с разрухой в головах и всё снесут подчистую. А не снесут, так прижмут к обочине:

«Жизнь твердя скороговоркой,

Мчит в мечтательный туман

То ли ветреник проворный,

То ли местный Дон Жуан.

Конь его о двух колёсах

Искры мечет о бордюр.

Он для бабушек угроза.

Он для девушек Артур!»

Артур, видимо, переслушав циничных песен, особенно популярных у молодёжи в середине 90−х годов, отправился кошмарить мирный народ. Картина для двухколёсных наездников без водительских прав до боли знакомая. Не думали о последствиях, жили одним настоящим. И всё-таки родителей почитали. К их советам прислушивались. Забрал батя мопед – значит, за дело. Отпорола мать – заслужил. Да и молва имела значение. Хулиганом слыть было не модно. Сейчас – как раз наоборот.

Владельцы комфортабельных автомобилей ценят их куда больше человеческой жизни. За подтверждением далеко ходить не надо – включи телевизор или зайди в интернет – там таких историй хоть отбавляй. Материальные ценности вытеснили духовные. Верь во что хочешь, твори то, что вздумается, только главный закон страны не нарушай. Но если нет закона внутри, это правило не работает. Что мы и видим сейчас. И всё же, у автора книги не угасает надежда. Точно помня известную присказку: «Какой русский не любит быстрой езды», Чернов заступается за своего лихача:

«То с Мариной, то с Наташей

Гонит ветреный лихач.

Так, наверно, предки наши

На конях пускались вскачь.

Может, сердце молодое

Слышит зов далёких дней,

Помнит время удалое

Необъезженных коней?»

И, видимо, не случайно. Босоногое детство в деревне испокон веков укрепляло традиции и обычаи семьи. В современном темпе жизни, с новыми идеалами и правилами очень важно сохранить преемственность поколений. Она придаёт уверенности в стремлении говорить о главном, крепко стоять на ногах, защищая каждое слово. Главное – его автора поддержать. Так что не зря Астраханское региональное отделение Союза писателей России поддерживает сельских самодеятельных литераторов. Возможно, среди них в скором времени найдётся новый Пушкин или Толстой. У Николая Чернова – одного из самых талантливых астраханских поэтов, рождённых на малой родине – в Камызяке, есть прекрасная перспектива для дальнейшего творческого роста. По мне, он вполне сложившийся поэт.

«Неприятие, протест, отторжение реалий современного бездуховного бытия не переходит у Чернова в оголтелый нигилизм, в проклятия земле, на которой он живёт. Родной земле! Пусть с перехлёстом, с надрывом, но зато предельно искренне выплёскивает он на бумагу свои чувства», − говорит Щербаков, указывая на данные строки:

«Да, мы бранимся! В этой брани,

Как в обороне мы стоим.

Угасим молодость в стакане,

Но родину не продадим!»

А всё от того, что:

«Спасенья верная основа

В своей загадочной красе

Нам светит «Троица» Рублёва,

А не Рублёвское шоссе!»

Как тут не вспомнить фразу из культовой дилогии «Брат»: «Деньги правят миром. И тот сильнее, у кого их больше»?

«Не в деньгах счастье!» − говорила мне мама в детстве. А что сейчас говорят своим детям? Куда направляют учиться? За что бороться? Явно не за высокие идеалы, потому что: «За это не платят». Получается замкнутый круг. Но пока звучат слова: «Русский», «Русь» и «Россия», и нас постоянно упрекают, в том, что мы этим понятиям не соответствуем, возможен переломный момент. И Чернов, как мне кажется, его как нельзя лучше обозначил. В этом абсолютная ценность его поэтического сборника.

Поделиться: