Павел Демин. Кулинар.

Володя Егоров с любовью вспоминал то время, когда работал начальником отдела городской администрации. Всё было хорошо: зарплата больше и живот меньше, опять же, как он говорил Савченко в минуты благорасположения. Савченко слушал вполуха и думал об осеннем вечере, стоя у окна. Теперь, в светлой квартире, он казался далёким прошлым. В маленьком кухонном окне поселилась ночь.

– Ну, слушай, темно тут у вас, как в чигире, – сказал Савченко, кивая в сторону окна.

– Окраина…

Савченко отдышался с дороги, поведал Володе в очередной раз «Песнь о востребовании стола», которая служила стержнем воспоминаний о работе в школе. Вообще же он вспоминал много забавностей. Например, как на 23 февраля подарили «консервированные носки», как женщина из родительского комитета приняла его за ученика.

– Сижу, значит, упражнение в аксёновском учебнике выполняю карандашиком, чтоб ещё через неделю задать, а вещи-то мои в методкабинете. Тут вдруг голос из-за спины, жалостливый такой: «А ты по какой программе учишься, сынок?» Я, ясное дело, сориентировался – тем же тоном отвечаю: «По вспомога-а-тельной». Всё бы хорошо, но тут завуч на пороге возникает, мол, Андрей Николаевич, пожалуйте ко мне в кабинет и журнал возьмите.

– Да, дела, – улыбается Владимир.

Потом они в очередной раз вспоминали, как познакомились 10 лет назад, и Егоров посетовав, что у него не сготовлено, засуетился у холодильника. Достал грибы в полиэтилене, деловито вынул из духовки сковороду, обильно полил её подсолнечным маслом, и тут вдруг внезапное озарение заставило его остановиться.

– Андрей, а ведь хлеба-то и не хватит нам.

Он указал рукой в сторону половинки нарезного батона, сиротливо приютившейся в углу стола.

– Ты пока вот что… Начни чистить картошку, а я приду помогу, что останется, окей?

– Да, и деньги возьми на топливо.

Савченко приготовил себе старый эмалированный таз.

– Ну, я сейчас, – послышалось из прихожей. Затем щёлкнул замок.

Савченко остался один – чистить картошку и вспоминать, как добирался. Там, где он пересаживался, стеклянным плафоном светился новый газетный киоск. Свет его делал окружающую вечернюю тьму чуть уютней, выхватывая фигуры людей у наступавшей ночи октября. Октябрь был тёплый, как никогда. Зелёная листва на деревьях и не думала сдаваться. Машины ездили на летней резине и с открытыми окнами. Савченко с трудом влез в переполненную маршрутку. Это был новенький Хёндай, из тех, что наводнили город в последнее время. Народу в них набивается много. Савченко пришлось долго стоять полубоком, затем он протянул 30 рублей водителю и выскочил на перекрёстке. Толпа валила из дверей, увлекая его – остановка затянулось, кто-то впереди выходил слишком долго, и Андрей не стал ждать восемь рублей сдачи. На перекрёстке его ждал старый заброшенный районный клуб. Чёрные глазницы выбитых окон чётко выделялись ярким светом придорожных фонарей. На той стороне дороги ласково мигала неоновая красно-зелёная вывеска аптеки. Андрей вздохнул, похрустел костяшками пальцев и зашагал в густую тьму. Этот район он знал плохо. Зато Володя, долгое время снимавший квартиры в разных концах города, здесь был своим.

Ключ в замочной скважине заскрипел. Савченко очнулся и, приходя в себя, понял, что картошку он перечистил, вымыл и порезал. «Правда, получилось мелковато, но это даже лучше», – подумал он. Егоров вернулся в квартиру, шурша пакетами, и, гремя бутылками, зашёл на кухню и заполнил своим присутствием всё пространство.

– Сейчас-сейчас! – суетился он и, поглядывая вокруг блестящими глазами, зажёг конфорку под оставленной сковородой. Он сел и принялся резать грибы, рассказывая, как собирал такие, когда мальчиком жил в Белоруссии. Сетовал, что в тех, которые он режет, запаха нет и вообще… Когда Егоров закончил, он склонился к пакету возле стола, достал хлеб и принялся филигранно нарезать и его. Савченко же достались две луковицы с ласковым пожеланием побыстрей справиться, ибо масло на сковороде накалилось, и грибы, в общем-то, тоже не ждут. Затем же Савченко, само собой, отстучал салат, пока Володя по-хозяйски жарил картофель и ставил чайники.

Потом поели, выпили. Савченко порывался позвонить Кириллу Николаевичу, но Егоров резонно уточнил, что время уже позднее, и повёл гостя спать. Так прошёл вечер.

Андрею приснился сон:

Он с трёхлинейкой охраняет Зимний дворец, проверяет пропуска. Мимо марширует взвод, штыки винтовок чуть колышутся в воздухе. Молодые ребята идут бодро. Вдруг из гущи строя зычным голосом раздаётся:

«Неугомонный не дремлет враг,

Огурционный держите шаг.

Крепнет коммуна под луковиц роем –

Товарищ, с винтовкой силы утроим».

Следом за колонной едет мужичок на телеге. Завидев Андрея, останавливается:

– Ваш бродь, господин-товарищ… Мне б того, к Ленину…

– Пропуск покажи, отец

– Так ить, може, договоримся.

Возница снимает рогожу с груза, под ней сетчатые мешки с картошкой из гипермаркета.

– А ну назад, контра! – закричал Андрей, угрожая винтовкой. Картофель вдруг оживает и напряжённо проходит сквозь крупные ячейки сетчатых мешков, Андрея охватывает ужас. Несколько клубней освобождаются, кружат над Дворцовой и, подлетая к нему, чистятся о штык-нож винтовки. «Ну да, конечно», – проносится в голове. Следует выстрел в мужичка. Тот грозит пальцем, лукаво улыбается, садится на повозку, которая теперь едет со страшным скрипом. Савченко просыпается в холодном поту. Рядом храпит Егоров.

На следующий день, проснувшись к обеду, ребята выпили кофе и принялись медленно приходить в себя. Благо была суббота, и торопиться было некуда.

– Эх, горяченького бы, – мечтательно протянул Андрей и принялся в очередной раз усердно массировать виски. День был солнечный, свет из маленького кухонного оконца бил в глаза. Андрей сощурился и улыбнулся собственным мыслям.

– Можно и горячего. Сейчас борщ организую, где-то мослы были. Посиди пока.

Потом Владимир бегал, хлопотал вокруг кастрюли, снимал пену. Рассказывал забавный случай, как один из его коллег притащил на работу сырой балык, и пока начальник был в отпуске, доводил до кондиции рыбную тёшку в его кабинете. Попутно Егоров прерывал повествование тем, что сам он рыбу любит не очень-то, да и борщ варит впервые, но его брат готовит хорошо. Андрей принял к сведению и согласился помочь в этом, уговаривая самого Владимира, правда, недолго.

Савченко натёр свеклу, потом, поймав на себе извиняющейся взгляд, порезал картофель.

– Слушай, а сколько мослы варить?

– Полтора часа.

– Нет, позвоню-ка я братишке, – больше сам себе сказал Егоров, сосредоточенно почёсывая щетину.

Егоров позвонил, процедил бульон, деловито запустил картошку, походил несколько минут, заглядывая в кастрюлю, хотел запустить свеклу, но был остановлен товарищем. Андрей знал, что Владимир с юности сторонится трёх вещей: давать в долг, ездить на пикники и резать капусту. Однако, ничего не поделаешь, Андрей был занят луком. Когда Егоров закончил с капустой, в дверь постучали.

Пришёл его сосед, сантехник, Матвей Епишкин. Им было о чём поговорить. Сосед был где-то на заработках – то ли на Камчатке, то ли на Сахалине. Хвастался новым сенсорным телефоном, музыка из которого звучала очень громко. Владимир сел спиной к плите и слушал увлекательные рассказы о северных буднях вперемешку с телефонным гвалтом.

– Слышь, кто знает, что за песня.

– Скорпионс «Ветер перемен», – ответил Савченко, он заканчивал нарезать помидоры. Он делал это, меланхолически задумавшись.

Матвей, видимо удовлетворённый ответом, выставил на стол пиво, бутылку водки, два салата из местной кулинарии, один из которых Оливье, второй – капуста с морковью. Затем Епишкин доверительно похлопал хозяина по плечу и вручил тому смятые донельзя триста рублей в счёт уплаты старого долга. Разлили пиво. Грех с пьяным спорить, Андрей и Володя это знали, поэтому выпили «Жигуля», отдающего хиной, и все трое закусили помидорами с доски. Савченко показал Егорову на свеклу, мол запускай, а сам взял новую помидорину. Подумал, встал и, аккуратно обойдя друзей, долил кипятка из чайника.

В дверь постучали, то была мать Матвея, Алевтина Сергеевна.

– Володя! Пьёте! – громогласно заявила она, почти забежав на кухню.

– Только пиво, – приветливо сказал Володя.

Водку он убрал после первого звонка в дверь. Алевтина Сергеевна стояла, словно статуя Командора, потом ребята обеспечили Матвею легенду, якобы сходить за майонезом для оставшейся в тазу капусты. Он всё косился в сторону помятых трёхсот рублей. В общем, было весело.

Когда Епишкины ушли, борщ, наконец, подоспел. Андрюха спросил:

– Ну что, обедать-то будем или нет?

Володя аккуратно разлил суп по тарелкам, художественно украсил майонезом, затем изрёк:

– Подожди-подожди, это же мой первый борщ, сейчас отправлю в Инстаграм!

– Ну, ты кулинар, – улыбнувшись, сказал Андрей.

Затем они ели. Егоров всё спрашивал, как борщ, вкусный ли. Сварилась ли капуста. Савченко молчал и слушал, он неожиданно осознал, почему Егорова сняли с поста начальника отдела кадров.

Поделиться:


Павел Демин. Кулинар.: 4 комментария

  1. Вот так у нас всегда на Руси: один варил борщ, трудился, а другой в Инстаграме красуется. Браво, Павел! Чудесная картинка из жизни!

    • Да, правда, всё бывает, Вера Ивановна. Жизнь, она такая, всех учит: и «поваров» и «фотографов», а самых гордых — в первую очередь. С Уважением и сердечной благодарностью.
      P.s. Очень рад, что Вам нравится.

  2. Браво, Павел! Очень точно расставлены акценты, не вижу ничего лишнего. В небольшой бытовой истории красочно, сочно показываются характеры персонажей, тонко и иронично раскрывается их суть. К сожалению, всё до боли знакомо. У меня в жизни было несколько историй, когда моя и нескольких товарищей кропотливая работа представлялась заслугой других людей, умевших вовремя доложить, выпятив грудь, и получить за это незаслуженные ими похвалы и поощрения. Большое спасибо, Павел!

    • Так у нас завсегда так было — наказывают невиновных, награждают непричастных.))

Добавить комментарий для Анатолий Лиджиев Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *