Марина Паренская. Рассказы.

МАРИНА ПАРЕНСКАЯ

ХАСБУЛАТ УДАЛОЙ

– Хасбулат удалой…

У бабушки не сильный, но верный голосок. Я лежу на сундуке на старом ватном одеяле, утопая головой в огромной перьевой подушке. Проснулась рано, услышав, как дед собирается на работу, потом опять заснула. А сейчас притаилась, слушая бабушку. Хочется узнать историю про Хасбулата.

– Хасбулат удалой…

– Ах ты, игрец тебя изломает! Это ты куда мой клубок закатила? А я обыскалась.

Это бабушка – кошке. Нашёлся клубок под печкой. Вечером бабушка сядет довязывать мне носки. Сдвинет очки на кончик носа, спицы неспешно будут мелькать в её натруженных руках. Стемнеет. Придёт дед, зажжёт керосиновую лампу, приятно запахнет керосиновым дымком, лампа будет отбрасывать тени по стенам летней кухни, куда на лето мы перебираемся из жаркого дома. Дед принесёт со двора самовар, бабушка отложит вязанье, воткнув спицы в клубок, на стене их тень будет напоминать ежа с длинными иголками (про дикобраза я ещё не знаю), приоткроет крышку кипящего самовара и опустит туда завязанные в марлю куриные яйца, чтобы они сварились. Кроме яиц на ужин будет чай с молоком, самодельное масло, испечённый бабушкой три дня назад хлеб, зелёный лук и редиска с огорода. Дед вытащит из своего маленького чемоданчика, который почему-то называется балеткой, конфеты-подушечки. Там он прячет их от муравьев. Тихо, тепло, уютно, так бы сидела и сидела, но почему-то начинают слипаться глаза.

– Хасбулат удалой, бедна сакля твоя…

– А чо ж ты, Клавдя, не сказала отцу про Николая-то? Небось не убыло бы от тебя. Ишь фарья какая! Николай-то при чём? И не чужой он тебе…

Бабушка разговаривает сама с собой, а в мыслях у неё тётя Клава, или Клавдя, как называют её все, жена дедова брата дяди Володи. Клавдя, по бабушкиному разумению, не вступилась за деда в споре с братом, хотя брат был неправ. Не знаю, скажет ли бабушка тёте Клаве то, что сейчас репетирует, скорее всего, нет, просто выскажет сейчас, что наболело, – и всё. Бабушка терпеливая, деликатная, незлобивая, никого не может обидеть. А сама иногда тихо плачет – и не признаётся, почему.

– Хасбулат удалой, бедна сакля твоя…

– А чего же я шерсти-то не напряла раньше? Одной свяжу, а другой-то! Надо бы напрясть, да где время-то найти? Ох, голова бедовая! Ааа, вот чего не напряла! Вспомнила: пряха-то сломалась. Уж давно бы починить, дык и Николаю некогда. До зимы теперь, что ль? Нешто у Раисы клубок-другой попросить?

Раиса – самая младшая дедова сестра, красивая тётя Рая, совсем молодая по сравнению с дедом, у них разница в двадцать лет. Весёлая, певунья, я люблю ночевать у неё, но бабушка отпускает редко и неохотно. Переживает: домик тёти Раи на самом берегу реки, вдруг не уследит за мной, а я плавать не умею. Поплескаться в мелком лимане возле нашего дома бабушка мне разрешает, а сама стоит на берегу, следит. Лиман мелкий и грязный. Можно лечь пузом на дно и делать вид, что плывёшь. Потом бабушка будет отмывать меня в большом цинковом корыте, нагрев воду на керосинке. А пока греется кастрюля с водой, я отколупываю подсохшую на руках, ногах и пузе грязь, испытывая ни с чем не сравнимое удовольствие – как будто новая кожа скрывается под коркой.

– Хасбулат удалой, бедна сакля твоя… Золотою казной я осыплю тебя…

– Тетя Таля! Дай два рубля до завтрева?

Это соседка Лида Шиманаева. Бабушка лезет в чемоданчик с подушечками. Там, в матерчатом карманчике лежат завёрнутые в тряпочку, скреплённые булавкой деньги. Она бережно разворачивает тряпочку, отмусоливает от слипшейся пачки два рубля:

– Ты, Лидушка, только принеси, когда Николая дома нет. Он не любит деньги давать…

– Да знаю я, знаю, тётя Таля. Не боись, верну секретно.

– …А за это за всё ты отдай мне жену!

Какую жену? У него жена, что ли, была, у этого Хасбулата? Что-то тут не так. Перескочила бабушка через куплет.

– А чего ж это Маринака-то не встаёт? Не завтракала ведь ещё, а нам уж скоро на дойку.

Маринака – это я. А сестрёнку на местном диалекте зовут Ирака. Вот это «ка» в конце имени делает наши имена родными для всех даже на слух. Здесь всех так зовут. И все друг другу как родные, даже вредная тётя Лидака Шиманаева.

Что там бабушка про дойку говорит? Я радуюсь. Пойдём с бабушкой по степи за тридевять земель, и всю дорогу она будет рассказывать мне всякие истории, чтобы дорога казалась короче. Мы возьмём с собой ведро для молока и бидончик с водой, но вода кончится очень быстро, и бабушка будет меня утешать, вытащив из памяти рассказы про графа Монте-Кристо. Вернёмся усталые, бабушка приляжет на полчаса на мой сундук, а я буду тихо сидеть рядом, смотреть на её родное лицо. Бабушка некрасивая, толстая, но мне всё равно. Роднее её для меня никого нет. Она очень хорошая, много чего знает. А пишет смешными каракулями, потому что не училась в школе. Грамоту сама одолела и книжки любила. Если чего-то не дочитала, придумывала собственное развитие событий. Вполне себе правдоподобно. Слушать её всегда интересно. К тому же она добрая, никогда не ругается, не сердится.

– Хасбулат удалой…

Ну вот, опять мочало – начинай сначала. И я не выдерживаю:

– Ба-аб! Спой до конца!

Бабушка всплёскивает руками:

– А ты чего подслушиваешь? Давно проснулась? И все мои бредни слышала?

– Я не подслушивала! Ждала, когда ты про Хасбулата допоёшь.

– Спою как-нибудь. Тяжёлая эта песня. А ты вставай, внученька, день на дворе, дел много…

Так и не допела мне бабушка.

Я выросла, уехала, вышла замуж, теперь у меня и самой растут внуки. Про Хасбулата давным-давно всё выяснила. Но почему, почему я всё чаще вспоминаю до словечка, до интонации тихий бабушкин голос: как она тянет эти две строчки из тяжёлой песни, отвлекаясь на другие дела, а я жду, как-то всё сложится у этого бедного Хасбулата, и ещё не знаю, что он убьёт в порыве ревности свою молодую жену, и что когда-то не станет бабушки, милой моей певуньи, хранительницы хасбулатовой тайны.

– Хасбулат удалой…

ЗРЯШКА

Звали её Зряшка. То есть это не имя было, а прозвище. От слова «зря». С лёгкой руки старшей сестры, которая однажды сказала: «Ну что за жизнь у тебя? Зряшная!» Так и пошло, так и прижилось. Зряшка да Зряшка. И никто не помнил, что она Анной названа. Когда молодой была, «Зряшка» воспринималось нормально, как будто так и нужно. Лёгкая, худенькая и шустрая – ну чем не Зряшка? А прозвала сестра её так, когда ясно стало, что не получится из Анны ни учительницы, ни жены. Никого в общем не получится.

Старшая сестра училась хорошо, институт заканчивала, а на предпоследнем курсе замуж вышла, уже беременной. Родила, и маленькую Лильку нянчить помогала Анна. Старшая даже академического отпуска не брала. Правда, Анне пришлось бросить педучилище. Но училище – это не институт. Анна думала, что обязательно вернётся, доучится. Не получилось. После Лильки родился Костик. А старшая писала кандидатскую. В общем, не вышло из Анны учительницы. Да, может, и к лучшему. Устроилась на хлебозавод рядом с домом. Очень удобно в перерыв прибежать, племянников покормить, которые из школы к этому времени приходили. А потом, когда мама слегла, тоже удобно было с этим перерывом, потому что уколы надо было делать по часам. А если бы на работу ездить, то трудно было бы график соблюдать.

И с личной жизнью у Анны тоже не ладилось. По танцам и кино, где можно было бы с кем-то познакомиться, ходить ей было некогда. Подружки выходили замуж, звали её на свадьбы – тоже вариант мог бы со знакомством получиться, да всегда что-то происходило важнее свадьбы. То Лилечка руку ломала – бегом с ней в травмпункт, то сестра с мужем в Сочи уезжала, а детей не с кем было оставить… А, выйдя замуж, подружки в гости уже не звали незамужнюю Анну. Так она и осталась одна – без пары и без подруг. Сестра, спохватившись, стала её знакомить. Сослуживца мужа как-то на чай пригласили. Потом соседского мужичка, разведённого, в гости позвала. Но ничего не вышло. Без любви потому что. Сестра рассердилась: «Ты что же, принца на белом коне ждать собралась? Нет этих принцев, не-е-ет уже давно! И кони передохли!» И после того, как младшая оказалась продолжать знакомство с очередным претендентом, она приговор вынесла: «Ничему тебя жизнь не учит! Зряшка ты и есть».

Матери не стало – решили разменять квартиру. Потом старшая сказала Зряшке: «Ну как мы разменяем? Дети растут, как мы в двухкомнатной? Давай мы тут останемся, а тебе купим однокомнатную?» Зряшка согласилась. Но денег хватило только на комнату в общежитии. Зряшка не возражала. Обжилась на новом месте, попривыкла. Правда, с соседями не особо дружила. Те на лавочке возле подъезда всем подряд косточки перемывали, а Зряшка не любитель была сплетничать. Соседи её считали странной, а когда сестра, приехав навестить, посидела с ними на лавочке да посмеялась, тоже стали называть её Зряшкой. Но больше с расспросами и предложениями не приставали, всё поняли. Конечно, она была не такой, как все.

Однажды ранним утром увидела в подъезде пацана, уткнувшегося в коленки. Расспросила, домой привела, чаем напоила. Она детей всегда жалела, недаром её племянники любили, хотя с переездом перестали навещать. Вот и Санька стал к ней заходить, спасаясь от отчима. Она и уроки с ним делала, подтянула его по разным предметам. «Тётя Зряша, вы лучше учителей всё объясняете!» – сказал Санька. Тётя Зряша… Так её ещё никто не называл. Но ей было приятно. И то, что она, недоучка, объясняет хорошо, тоже приятно. Санька стал учиться лучше, расправил плечи. Привязались они друг к другу.

Санька мечтал уехать в село, где у него жил дядька, брат покойного отца.

– Он хороший, – рассказывал. – Раньше меня каждое лето к себе брал. Мать отвозила. А как с отчимом сошлась – перестали в село ездить. А давай поедем вместе?

И они поехали. И было ощущение, что их ждали: в домике чисто, пахло жареной рыбой, и дядька, было заметно, обрадовался. Чай пили, разговаривали, и Зряшка вдруг почувствовала себя спокойно, как в детстве. А дядька всё каламбурил, болтал без умолку – наверное, соскучился по людям да по разговорам. Хозяйственным оказался.

– Пойду, – сказал, – корову подою да коняку в сараюшку заведу, а то молодой конь, ретивый, убежать может.

Зряшка сидела на крыльце, пока он корову доил. А потом, когда коня в сарай повёл, от неожиданности вздрогнула. Конь оказался белым. Хотя дядька Санькин на принца при белом коне никак не тянул. Но ведь принцы тоже с возрастом меняются.

Поделиться:


Марина Паренская. Рассказы.: 6 комментариев

  1. Большое спасибо, Марина! Так хорошо на душе после прочтения Ваших рассказов!

  2. Грустно, светло и трогательно. Первый рассказ так напоминает моё детство! Старенький и тесный бабушкин дом, двор и летнюю кухню, собранную из дощечек и фанеры. Так же был самовар, конфеты-подушечки. У бабушки была прялка, она вязала и всем надвязывала прохудившиеся шерстяные носки. В летней кухне собирались близкие, пели песни, в том числе и про Хасбулата, под «рюмочку красненького». И соседку бабушки звали Клавдя!
    Второй рассказ так и просится в сценарий хорошего, доброго, женского сериала!
    Марина, твои сюжеты, картинки и герои близки и узнаваемы! И это замечательно!

  3. Одна из любимых песен о Хасбулате, недавно слушал снова, а теперь вот хороший рассказ прочёл…Спасибо.

Добавить комментарий для Павел Потлов Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *