Марина Паренская. «Платье со снегирями». Рассказ.

Она терпеть не могла мрачных расцветок. Когда свекровь подарила ей новое тёмное платье, Ирина удивилась: «Вы же знаете, я чёрное не ношу!»

— Ириша, да оно не совсем чёрное, — миролюбиво сказала свекровь. – Зато как сидит на тебе!

Сидело оно действительно идеально, выгодно подчёркивая Иринину фигуру, да и, если откровенно, было не совсем мрачным: по всему полю снегири. Но они сидели, словно нахохлившись и скрывая яркое оперение. Изредка где-то проглядывала красная грудка, а так – общий фон тёмный, и снегири под стать ему.

Хотела вернуть. Но свекровь придержала Иринину руку:

— Оставь, Ирочка. Пригодится. Мало ли…

Пригодилось буквально через полгода, когда умерла свекровь. Рак, обратилась поздно. Ирина хватилась было, разыскивая в шкафу подходящий к случаю наряд, и с дальней вешалки сняла снегирей. Ещё подумала: как знала свекровь, когда платье дарила.

Тяжело далась ей эта утрата. Своих родителей она лишилась давно, свекровь стала роднёй, о которой мечтали бы многие. Ласковая, не придирчивая, и характер золотой, неунывающий. «После дождя всегда бывает солнце», — часто приговаривала, когда, казалось, ничего не предвещало ясности в делах или отношениях. И ещё говорила: «Всё образуется». И плохое действительно заканчивалось.

А у Ирины с уходом свекрови только началось. Заболел пятилетний сын, обычная простуда закончилась больницей и осложнением: Данька потерял слух. Ирина еле сдерживала слёзы, когда Данька напряжённо вглядывался в лицо матери или отца, силясь что-то понять, услышать. Бесконечные обследования, консультации, врачи, дорогостоящие лекарства… Денег не хватало. Данька требовал постоянного внимания. Ирина уволилась.

Однажды муж не пришёл ночевать. Потом позвонил, сказал, что больше не может жить в этом аду. Что надо попробовать пожить по отдельности, а потом, возможно, всё у них образуется. «Образуется» — словечко, которое любила свекровь. Сейчас его говорил её сын, а Ирина знала: ничего у них больше не образуется. Ни-че-го!

Через месяц муж пришёл за вещами, принёс деньги, от которых Ирина не могла отказаться и, презирая себя, взяла их. Муж старался говорить нарочито бодрым голосом и опасался спрашивать про Даньку.

— Малыша нет дома, — сказала Ирина. – На улице с Ниной гуляет. Муж заторопился, чтобы не встретиться с ним:

— Мне очень трудно, Ирина, видеть его…таким. Ты должна понять. Наверное, я слабак. Извини.

— Нет, какая же сволочь! – возмущалась подруга, приведя Даньку с прогулки. — Какая нежная сволочь! Боится, что ему будет больно, скажите пожалуйста! А ты? А тебе каково?

Ирина не могла понять, каково ей. Она просто знала, что надо зарабатывать деньги, лечить Даньку, не особо надеясь на результат, и делала это как автомат. Работа на удалёнке была спасением: не хотелось ни одеваться, ни краситься, ни ходить в офис. Внутри неё всё как будто замерзло.

«Твоего с бабой видела, — сказала однажды подруга. — Толстая, вульгарная, одета чёрт знает во что».

А Ирина теперь всё время ходила в платье со снегирями. Они, кажется, вообще нахохлились. Очень хорошее было платье, немаркое, удобное, из тех, что и в пир, и в мир, и в добрые люди. Вот только ни в мир, ни, тем более, в пир Ирина давно не выходила: удалёнка же, очень удобно… А из добрых людей рядом ней была только верная подруга, всегда готовая поддержать. Подруга иногда помогала убраться, постирать, и у Ирины оставалось больше времени на сына, который всё сильнее привязывал её к себе, хотя уже научился приспосабливаться к своей тихой жизни.

После очередного обследования Даньки стало ясно, что ждать нечего. Ирина обложилась книгами, чтобы узнать, как помочь сыну, но поняла только одно: надо просто жить. И стала жить: гулять с сыном, рисовать, лепить, играть. Записались с малышом в бассейн, потом купила велосипеды. Придумали с сыном свой собственный язык общения в рисунках, и Данька стал проявлять удивительные способности, рисуя просьбы или адресуя вопросы матери. Понемногу впуская в свою жизнь радость, Ирина иногда вспоминала свекровь: всё образуется. Но когда? Когда?

Хотелось верить. Может быть, из-за предновогодней суматохи, которая всё равно проникла в Иринину жизнь. Подруга притащила елку, коробку с блестящими шарами. Ирина представляла, как обрадуется Данька, когда они будут её наряжать.

— Слушай, Ириша, я ещё корейский порошок купила, — сказала Нина, — так вещи отстирывает, как новые становятся! Сейчас постирушку затеем, проверим.

— Да у меня и ничего грязного нет, — Ирина оглядела комнату. – Недавно же стирали. Ну вон Данькина курточка, полотенце.

— Давай платье снимай, тоже постираем!

— Оно не грязное.

— Снимай, снимай!

С ней невозможно было спорить. Ирина переоделась в спортивный костюм и уселась перед компьютером.

— Поработаю, пока сын спит! – крикнула она в сторону ванной. — Данька проснётся, будем обедать, я суп сварила!

— А какой?

— Грибной! Его все любят!

— Да ты классно готовишь любой!

— Не, это от настроения зависит!

То замолкая, то перекликаясь, они занимались каждая своим делом.

Вдруг подруга вдалеке ахнула:

— Ириша, вот ты сейчас удивишься! Это не порошок, а чудо!

— Да ладно тебе! Чудес не бывает!

— А вот и бывают!

Нина появилась в дверях, держа в руках выстиранное платье, на котором ослепительно горели красные грудки снегирей.

А на пороге спальни стоял заспанный Данька:

— Мама, почему вы так кричите?

Поделиться:


Марина Паренская. «Платье со снегирями». Рассказ.: 6 комментариев

  1. Да-а… Какой прекрасный новогодний рассказ! Большое спасибо!

  2. Замечательный рассказ!
    Вот что значит Новый год, на который обязательно происходят чудеса.

Добавить комментарий для Марина Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *