Марина Лазарева. «Кто мы друг другу…» Отрывок из романа.

Тайны Вселенной, тайны Космоса интересовали меня всегда. Мне едва ли исполнилось лет пять от роду, когда я взяла в руки цветные карандаши и бумагу и нарисовала Космос. Потом я рисовала космические пейзажи часто: планеты, летящие по орбитам, кометы, звёзды. Я всегда знала, что есть другие Миры, и эти Миры обитаемы. И это мироощущение всегда оставалось лишь моим мироощущением. В него я не пускала никого. Лет десять назад я открыла для себя труд Елены Петровны Блаватской «Тайная доктрина». Этот труд поразил меня до глубины души. Историко-изотерический роман «Кто мы друг другу…» написан мной под впечатлением «Тайной доктрины» Е.П. Блаватской более пяти лет назад. И, да, до сих пор не издан. Он, этот роман, совсем не похож на мои прежние исторические романы, он – о чисто земных путях человеческих. Историко-изотерический роман «Кто мы друг другу» в художественной форме рассказывает читателю, если такой, конечно, найдётся, о космических путях создания земного человечества.

Марина Лазарева

КТО МЫ ДРУГ ДРУГУ…

«Скажи, мой друг, знание этого мира –

Ложно или истинно оно?

Кто из смертных стремится знать ложное?

Кто из смертных истину знал?»

(из труда Е.П. Блаватской

«Тайная доктрина»)

Вместо предисловия

«Нам говорят, что уже прошло девятнадцать веков с тех пор, как ночь язычества была впервые рассеяна божественным светом христианства; и два с половиной века прошло с тех пор, как светлая лампа современной науки начала сиять во мраке невежества веков. От нас требуют, чтобы мы поверили, что в течение указанных веков началось истинное продвижение нравственного и интеллектуального развития нашей расы. Древние философы, мол, были достаточно хороши для своих соответствующих им поколений, но они безграмотны по сравнению с нашими современными мужами науки. Этика язычества, может быть, и отвечала требованиям некультурного народа древности, но только до тех пор, пока появление сияющей «Вифлеемской звезды» не указало ясного пути к нравственному совершенствованию и спасению. В старину животность была правилом, добродетель и духовность – исключением. Теперь даже самый тупой может прочесть волю Бога в слове Его откровения; у людей теперь достаточно побуждений стать добрыми, и они всё время становятся лучше. Так полагают: но каковы факты?»

(из труда Е.П. Блаватской

«Разоблачённая Изида»)

Пролог

Скудное февральское солнце уже давно перешагнуло вершину Олимпа полуденного равновесия и теперь всё увереннее клонилось к своему по-зимнему раннему закату.

Несмотря на приближающийся исход, зима в это своё правление так и не подарила людям ни морозов, ни снегов, ни метелей. Процарствовав отпущенный срок бесхарактерной угрюмой особой, она спешно собиралась на покой. Зима уже предчувствовала неминуемую немощь. Бессильная, она сдавала позиции. Почуяв тепло, осмелевшие воробьи устроили в городском парке настоящий переполох. Оттого их громкий гомон был слышен повсюду.

Летом парковая аллея вся утопала в зелени, но в это время года сквозь кроны ещё спящих деревьев просачивалось небо. Ольге нравилась эта тенистая тропа, и она часто ходила по ней. Вот и сегодня излюбленной дорогой Ольга возвращалась после тренировки домой. Торопиться ей было некуда. День остался позади, поэтому девушке хотелось отвлечься от будничной суеты и побыть наедине с собой.

Два задиристых воробья устроили драку прямо на лавочке. Битва за сухую корку хлеба шла нешуточная, и Ольга невольно засмотрелась на забияк. Через мгновение её взгляд выхватил из пространства какое-то яркое пятно. Ольга перевела взор. На противоположном конце лавочки лежала, забытая кем-то, кучка небрежно разбросанных разноцветных бумажных карточек-прямоугольничков.

Вокруг не было ни души. Ольга заинтересовалась и подошла ближе. Перепуганные воробьи, забыв про корку, разлетелись в разные стороны. Наугад Ольга взяла оду из цветных карточек и, покрутив её в руках, прочитала: «Знающий людей, — разумен, а знающий себя – прозорлив». Лао-Цзы».

«Это знак…», — неожиданно для себя подумала Ольга и, сунув бумажку в карман спортивной куртки, пошла дальше.

Вечером они с Алексеем договорились встретиться в кафе на одной из тихих улочек города. Ольга и Алексей часто заглядывали сюда. В этом немноголюдном и укромном кафе всегда можно было без труда укрыться от лишних глаз. Дым сигарет, тихая спокойная музыка располагали к общению.

Друзья по привычке выбрали самый дальний столик и теперь сидели друг напротив друга. Алексей держал в своей ладони ладонь Ольги и что-то неторопливо рассказывал. Слушала она его, или просто одобрительно улыбаясь, наблюдала за мимикой его лица? Ей нравилось, когда в разговоре Алексей, как-то по-особенному вскидывал брови, и в его глазах загорались озорные искорки.

С Ольгой они были знакомы не больше года, но иногда ей казалось, что она знала его всегда. Ольга понимала, что «всегда» — это слишком обобщающее понятие, тем не менее, ей казалось именно так. Любила ли она Алексея? Возможно «да», а возможно «нет». Она и сама не могла понять, какие чувства питала к этому человеку. Они были ровесниками. Им обоим шёл двадцать первый год. Оба от природы были светловолосыми и кареглазыми. Оба учились в одном вузе на одном факультете. Обоих привлекали восточные единоборства. С некоторых пор Ольга увлеклась бодибилдингом, а Алексей, чтобы не отставать от девушки, стал пробовать свои возможности в пауэрлифтинге. Пожалуй, на этом их сходства заканчивались. Ольга старалась казаться веселой и покладистой, но за видимой беззаботностью скрывался рассудительный нрав серьезной, эмоциональной и требовательной натуры. Её искрометное чувство юмора подкупало остротой и находчивостью, которое сочеталось в ней с жёсткой беспринципностью.

Алексей, напротив, ко всему относился сдержанно, даже с некоторой мужской суровостью. Но за видимой мужественностью скрывалась тонкая чувствительная натура. Видимо поэтому, Ольга считала, что суждения Алексея не отличались глубиной и здравомыслием. К тому же связывать свою жизнь с Алексеем она пока не собиралась, а, значит, не принимала близко к сердцу и характер друга.

…Неспешная, убаюкивающая речь Алексея обволакивала Ольгу монотонной неторопливостью. Ольга то окуналась в этот словесный поток с головой, то вдруг внезапно навеянная мысль увлекала её, словно ветер, далеко-далеко от их столика в этом тихом, уютном кафе.

— Это был совершенно другой мир, совершенно другое время, — Ольга вновь нырнула в монолог Алексея, абсолютно не замечавшего, что подруга его почти не слушала, — мне трудно тебе объяснить, но это даже не время в том смысле, в каком мы его знаем. Всё – здесь и сейчас. И мы с тобой: здесь и сейчас, сейчас и тогда.

— Когда? – машинально спросила Ольга.

Алексей загадочно улыбнулся:

— Тогда.… Тогда, когда не было ни этого кафе, ни этого города, ни вообще ничего, что нас сейчас окружает. А мы с тобой были. Только мы были совсем другие.

Ольга улыбнулась, а про себя подумала: «Опять он фантазирует, как пятилетний мальчишка…» От легкомысленных вымыслов Алексея Ольгу отвлекла, вдруг, непрошенно ворвавшаяся в её личное пространство мысль, и, захлестнув стремительным потоком свежих воспоминаний, бесцеремонно отнесла к той самой одинокой лавочке, на которой она нашла забытые кем-то высказывания древних мыслителей.

Голос Алексея доносился теперь до Ольги, словно сквозь завесу ватной реальности. Она почти не разбирала слов. Она делала вид, что слушала своего друга, но раздумьями была далеко от него. Она пыталась вспомнить текст, написанный на маленьком аккуратном кусочке бумаги.

«Что-то вроде «познай себя», — мысленно рассуждала Ольга, и снова мысль, пройдя сквозь её светловолосую макушку, прокралась в сердце и утвердилась в сознании: «Знак…»

Монолог Алексея, и без того казавшийся Ольге утомительно бессмысленным, теперь начал раздражать её.

— Знаешь, я, пожалуй, пойду, — оборвала на полуслове друга Ольга.

— Что-то не так? – недоумённо спросил девушку Алексей. — Я провожу…

— Не надо. Сама доберусь. Ещё не поздно…

Чайник на кухне взывал к справедливости. В его обязанности входило обеспечить хозяйку квартиры горячим чаем, но уж никак не парить битых полчаса расточительно выкипающей водой.

Ольга не проявляла к чайнику никакого интереса. Она попросту забыла про него. Сейчас она вертела в руках подобранный на скамейке листок с древним афоризмом. Если бы кто-то всего несколько часов назад сказал ей, что она придаст такое большое значение какому-то клочку бумажки, найденному на улице, Ольга не поверила бы. А сейчас она была полностью поглощена надписью на нём.

«Знающий людей разумен, а знающий себя прозорлив», — в который раз Ольга перечитывала высказывание древнего китайского мыслителя. Она никак не могла понять, чем её, человека двадцать первого столетия, могли тронуть слова античного философа, жившего на Земле тысячелетия назад. И снова эта навязчивая мысль: «Знак…»

Ольга не причисляла себя ни к знатокам, ни к любителям философии, но мудрость древних, написанная на клочке бумаги, не давала ей покоя. Всего несколько часов назад Ольга и не задумывалась над тем, кто она и откуда. Всё казалось простым и ясным: она – дочь своих родителей. Как миллиарды других людей на Земле, она несла в себе гены двух родов: рода отца и рода матери. Но слова древнего философа заставили её задуматься о многом.

Конечно же, Ольга не считала себя наивной простушкой и была уверена, что неплохо разбиралась в людях. Взять хотя бы Алексея. Для неё он всегда был предсказуемым и понятным. Как казалось Ольге, она видела его насквозь. Причём это чувство возникло у неё при их первом знакомстве, сразу же прочно укоренившись в сознании.

Да и другие люди не были для Ольги загадкой. Стоило Ольге один раз посмотреть на человека, как она утверждалась во мнении: этот – бука и зануда, тот – весельчак и балагур, а вот этот – эрудит и педант. Таких общих оценок для общения с людьми ей вполне хватало, а более серьёзный взгляд на человека она приравнивала к покушению на его личное пространство. Так что она вполне подходила под критерии древних, и согласно изречению Лао-Цзы, вполне могла считать себя разумным человеком.

«…Знающий себя, прозорлив», — задумчиво прочитала Ольга. Знала ли она себя? Об этом девушка задумалась впервые. Наверно, знала.… Хотя, что она знала о себе? То, что носила древнеславянское имя? Да, носила, и гордилась этим. Её имя брало свое начало от мужского имени «Олег». На скандинавском наречии «Олег» значило «святой», стало быть «Ольга» — «святая».

Когда-то она всерьёз заинтересовалась древними буковниками славян. Буква «Оль», лежащая в основе её имени, своими очертаниями напоминала человека, вознёсшего руки к небу. В древности это был знак высшей людской святости, указывающий на то, что человек берёт энергию жизни, как от Земли, так и от Неба.

«Святая»… Славянское имя, которое Ольга носила, льстило ей. Но славянская кровь текла в ней лишь наполовину. По материнской линии Ольга относилась к древнему татарскому роду. И неосознанно она несла в себе генетическую память двух великих рас – расы Славян и расы Тюрков.

«Как всё запутано в жизни, — подумала Ольга, — сколько на этой Земле тайн!»

Она едва вспомнила о ворчащем на кухне, испускавшем последние пары, чайнике. Вода из него почти выкипела, а его пузатые бока накалились от неумолимого пламени горелки.

Вечер незаметно перерос в ночь. Ольга чувствовала зябкую усталость. Она юркнула в постель. Приятная расслабленность разлилась по телу. Девушка ощутила каждую клеточку своего организма. Она вдруг почувствовала, что все эти клеточки были слиты друг с другом незримым притяжением чего-то большего, что находилось где-то в глубине её естества: незримого, неосязаемого. Подспудно Ольга понимала, что и она – что-то большее и значимое. Клеточки её организма связаны с её душой, или, как говорила её бабушка, Искрой Божьей. Они притягивались к ней незримыми узами. По-крайней мере, так казалось Ольге.

Ольга погасила свет и закрыла глаза. Перед её взором поплыли фиолетовые круги дремотной неги. «Знающий людей разумен, а знающий себя — прозорлив», — сквозь сон, поймала еле уловимую мысль Ольга.

Часть I

Глава 1

Единое Всё пребывало в Покое Вечного Движения. Единое Всё пребывало в Едином, Непознанном и Непознаваемом, было Им Сотворено в Любви и пребывало внутри Него. Единый же пребывал в единстве Великой Матери и Великого Отца, вечно стремящихся и вечно противостоящих друг другу. Всё, что составляло Единого, было разумной энергией. Разум являл собой Беспредельность, в которой всё подчинялось строгой Иерархии.

Единый пребывал вне Времени, вне Пространства, вне Вечности. Всё это было Его порождением, Его Творением. В единстве Великого Отца и Великой Матери, в единстве Мужского и Женского Он творил беспрестанно. Единый творил совершенство, поскольку Сам являлся Совершенством, и ничто несовершенное не могло существовать в Нём. Единый творил Самого Себя. Единый творил внутри Самого Себя. С каждым новым Творением Он всё больше расширялся вглубь Самого Себя, вглубь Беспредельности.

Сотворенные Единым вселенные были слиты воедино и одновременно независимы друг от друга. Они, соприкасаясь, не соприкасались, и, проникая друг друга, не проникали.

Обитатели этих вселенных и миров были разумны: кто более, кто менее, и не всегда видимы друг для друга. Всё сотворенное имело возможность развиваться, не мешая соседям по мирам и вселенным. Всё подчинялось законам, подвластным Закону Единого. Любое Творение Единого было целесообразно. Просто так Единый не творил. А творил Единый сознанием. И творил Единый постоянно.

На неотвратимой Руке Единого блистало кольцо с двумя спиралями. По одной, подвластные Его Руке сущности, поднимались в своём развитии, по другой, спускались в низшие Сферы бытия. Перед Рукой Единого были равны все. И все имели право выбирать: подъём или спуск, развитие или тлен.

Главным законом рождающейся вселенной был закон Вселенской Любви. Всё, что составляло новорожденную вселенную, было создано Единым Великой Любовью в Великой Любви: безусловной, всепрощающей, абсолютной. Всему в этой вселенной, как и самой вселенной, суждено было стать воплощением Любви. Вселенскую Любовь Единый положил в основу этого Творения. Конечно, существовали и другие миры, другие вселенные, созданные намного раньше по другим законам. Но этой нарождающейся вселенной суждено было стать великим проявлением Великой безусловной Любви, где всё существующее должно было принести себя в жертву ближнему, проявляя альтруизм, Любовь и сострадание.

Единый являлся, созданным им же, Великим Законом, по которому всё в Его Творении повторялось с точной периодичностью. Наступал срок, и Единый погружался в сон, глубокий и беспробудный. Тогда в сон погружалось и все Его Творение. Причем, то разумное, а разумным в Творении было всё, которое за срок бодрствования Единого успевало стать полноценной Его частью, получало право на дальнейшее существование. То, что не оправдывало ожиданий Единого, Он забирал в свое Сердце, растворял в абсолютном естестве на мельчайшие составляющие, и свежая чистая энергия была готова для следующего Творения.

С каждым новым пробуждением Единый творил новую часть Себя. Выдох, и в возрожденное в новом Дне Творение врывался Луч: один, два… Мириады и мириады лучей – зародышей новой жизни – бессознательной, бесчувственной, хрупкой. Этой жизни еще только предстояло пройти невероятно долгий и нелегкий путь, прежде чем по замыслу Единого, Лучу Его Дыхания, даже не Духу, а Монаде, суждено было стать Человеком.

Эта вселенная была одной из многих в Мироздании. В ней жили сущности и очень развитые, и те, кто немного приотстал в постижении Истины, и те, кто откровенно ленился постигать уроки мудрости.

Перед Единым в этой вселенной были равны все. Всем был дан выбор: тянуться к высотам Абсолюта, или, отдав предпочтение праздности, деградировать и пасть в пучину забвения.

Так уж была устроена эта вселенная, что те, кто поднимался к высотам мудрости, служили своим, отставшим в эволюционном развитии собратьям. А последние в свою очередь должны были слушаться старших беспрекословно. Тех же, кто не хотел внимать наставлениям, какое-то время уговаривали образумиться, но спустя срок, оставляли наедине с их шалостями. Предоставленные сами себе, непослушные души деградировали до тех пор, пока Единый не забирал их в Своё Сердце, чтобы на смену неудавшимся частицам Себя, явить новые, более совершенные.

Глава 2

Порция являлась в Мироздании древней сущностью. От истоков своего зарождения она преодолела тернистый путь эволюции. Она много знала и помнила, не раз становясь свидетельницей, как после долгого дня в Созидании миров и вселенных, утомленный Единый, подчиняясь Закону, которым Сам и являлся, отправлялся на покой. Она, как и всё в Мироздании, будучи Его частью, следовала за ним в непроявленность. Для нее это был сон без сновидений и без памяти. Но с каждым следующим рассветом нового дня, Порция вновь воскресала в воскресшем из небытия Творении.

В своем развитии она уже давно преодолела тот рубеж, когда могла полностью раствориться в Едином, сохраняя индивидуальность. Она могла существовать вне галактик и вне планет. Ей давно стало чуждо понятие дома, но все же, был в сердце Порции уголок во вселенной, куда тянулась ее душа, и куда она возвращалась всякий раз, где бы ни находилась.

Планету, которую так любила Порция, звали Метакса. Она являлась планетой Огненного Мира и располагалась в звездной системе одной из самых густонаселенных и высокоразвитых галактик вселенной. Рядом с ней по своим орбитам кружились ещё несколько таких же планет, неся на себе, равно, как и Метакса, каждая свою, взлелеянную с Любовью цивилизацию.

Обитатели Метаксы жили на планете ни один миллион лет. Эта древняя цивилизация в своем духовном развитии ушла далеко к высотам Абсолюта. Здесь давно уже царила всепрощающая и всепоглощающая Любовь, которая являлась главным Законом Мироздания. И, хотя через Метаксу проходили многие космические пути, ничто зараженное вирусом греха не могло даже приблизиться к ней. Метакса излучала Свет такой силы и чистоты, что созданное не от Света, сгорало в его лучах. Свет на Метаксе был основой существования. Свет излучали деревья и травы, камни и, конечно же, Сущности, к цивилизации которых принадлежала Порция. Поэтому на Метаксе давно уже нечего и некого было опасаться. Все гости планеты встречали здесь радушный прием, а ее коренные жители проводили «время» в заботах о своей покровительнице и своем неустанном восхождении в Духе.

Метакса была заботливой покровительницей, доверенной ей Единым расы. Она взлелеяла, вскормила эту расу от самых ее истоков и гордилась всей своей планетарной Душой, что не зря потратила «время» и силы. Её дети оправдали надежды, и теперь они вместе, постигая космическую мудрость, шаг за шагом восходили в духовном развитии к высотам Абсолюта.

Порции нравилось жить на Метаксе. Окруженная её заботой, она купалась в нежно-розовой прозрачной атмосфере планеты. Воздух на Метаксе был сладок и искрился всеми существующими здесь красками и оттенками. Её бескрайние равнины, покрытые мягким ковром лучащейся серебристой растительности, привлекали к себе путешественников даже из других планетарных миров и систем. Когда приходило время цветения трав, просторы Метаксы одевались в роскошные одежды, сотканные из неповторимых цветов и соцветий. Огненные цветы, словно розы, сотканные из наитончайших лепестков энергетических вихревых колец, источали ослепительное сияние и благоухание, напитывая воздух Метаксы целебными токами, очищающими пространство. Неповторимый ландшафт Метаксы создавали возвышенности из полупрозрачной и очень твердой породы. Они напоминали гигантские пирамидальные конусы. Лучи от двух светил, призванных быть центром планетарной системы Метаксы, преломляясь, порождали размытые блики, отливающие, на поверхности планеты всеми цветами радуги.

Оба светила Метаксы поделили ее горизонт так, что, когда одно восходило на небосвод, другое покидало его, чтобы осветить другую сторону планеты. Поэтому на Метаксе никогда не было ночи.

Но особое очарование придавал Метаксе Океан. Он сплошь покрывал добрую половину лика планеты, кое-где растекаясь морями, просачиваясь тонкими руслами рек вглубь материков, с горных высот нисходя водопадами, и вновь возносясь в атмосферу Метаксы, подчиняясь круговороту Вечного Движения Жизни. Эта бездонная пучина живительной энергии, источающая золотисто-белое сияние, дарила планете и всем ее обитателем необходимые жизненные силы.

На берегу одной из таких рек и стояло жилище, в котором любила проводить свободное время Порция. Свой дом она построила сама, волей, мысленно оттачивая в деталях каждый уголок небольшого, но уютного гнездышка. Ей пришлось потрудиться, чтобы хрупкие полупрозрачные, возведенные в сознании стены окрепли и проявлялись в зримых формах. Немало было положено усилий, пока ее мысли обрели осязаемость, и на берегу реки вырос прочный и красивый дом. С тех пор жить она хотела только здесь.

Главной ценностью на Метаксе, как и во всей вселенной была Любовь. Энергия Любви считалась особой энергией. Она являлась божественным двигателем и служила основой вечного движения. Жители Метаксы относились бережно ко всему, что их окружало, потому что все от мала до велика понимали: всё вокруг – живое. Всё нуждается в Любви и Свете.

Порция сидела на берегу реки, и любовалась ее бурным течением. Упругие лучи небесного светила игриво скользили по чешуйчатой поверхности реки, и, сливаясь с ее бурлящей энергией, то тут, то там, вспыхивали огненными искорками. Созерцая свой внутренний мир, Порция наблюдала за мыслями, которые роились вокруг нее. Эти неутомимые огненные создания не знали преград. Одни, преодолевая золотую копну вьющихся волос своей обладательницы, то и дело норовили пробраться к её макушке. Другие, облюбовав чело, роились у переносицы. Третьи, преодолев притяжение, вырвавшись за пределы ауры Порции, отдалялись от нее и начинали жить собственной жизнью. От Порции исходило спокойное белое сияние, внутри которого мерцали разноцветные волновые спиральки ее мыслей. Порция, как и все обитатели Метаксы была в ответе за порожденные ею мысли. Поэтому, она следила за их чистотой, и отпускала во вселенское плавание только идеальные творения. Порция знала, наступит срок, её мысли семенами осядут где-то на просторах вселенной. И прорастут они только совершенными образами.

— Порция, — услышала она где-то в глубине сердца знакомый голос. Это был Хатé. Уже много эонов они с Порцией шли по буеракам эволюции бок о бок и были не просто друзьями, а родственными душами. Вместе они постигали и периоды младенчества, и времена становления их индивидуальностей. На долю Порции и Хате выпало немало испытаний, когда каждый мог увидеть истинность другого, прежде чем назвать его другом. Они были верны друг другу, как бывают верны самые преданные друзья: бескорыстно и самоотверженно. Они давно обрели мудрость и сейчас, каждый, несли Служение на благо их родной вселенной.

-Порция, — из глубины сердца вновь позвал ее мягкий, тихий голос Хате, — я ищу тебя повсюду. Ты опять отгородилась от всего мироздания, и до тебя не достучаться.

— Что случилось Хате? – Сердцем улыбнулась другу Порция. — Где ты сейчас, на каких Небесах, в каких измерениях?

-У меня всё хорошо, но сейчас речь не обо мне. Я пришел с очень важным сообщением. Единый собирает вселенское вече. Тебе необходимо на нем присутствовать. Будет что-то важное. Прибыть надо без промедления. Собирайся. Я укажу тебе путь. Это новое измерение. Там ты еще не была.

-Хорошо, Хате, я последую за тобой, куда скажешь.

Порция уже собралась было углубиться внутрь себя, чтобы сквозь измерения выйти навстречу Хате, но тот остановил ее:

-Не оставляй свое тело у реки. Зайди в дом. Возможно, отсутствовать нам придется долго.

Путешествовать по мирам вне своей телесной оболочки в этой вселенной могли все, кроме обитателей плотных иллюзорных миров. Поэтому Порция, оставив свое тело безмятежно дремать в уютном яйцеобразном кресле, зависшем над уровнем пола в свободном парении, отправилась на встречу с Хате.

Через пару мгновений Порция была на противоположном полушарии Метаксы. Это был пустынный берег Океана. В своих прогулках по Метаксе Порция заглядывала сюда пару раз: здешний ландшафт нисколько ее не прельщал. Тут плохо приживалась растительность, а бурлящий энергией Океан накатывал на прибрежное пространство с суровым гулом.

Хате уже ждал Порцию. Беловолосый, одетый в такого же кипенно-белого цвета балахон, Хате источал еле уловимый умиротворяющий свет, который разливался вокруг тонким сиянием.

-Следуй за мной, — без лишних слов скомандовал подруге Хате. И в этом был свой глубокий смысл. Всё во вселенной было энергией, расходовать которую рационально надлежало всем без исключения. «Сколько взял, столько и отдал» — таков был закон вселенной. Энергией были и слова, поэтому тратить слова понапрасну являлось признаком дурного тона. Вместо слов Хате сердечно улыбнулся Порции.

Они преодолели плотность их родного измерения и сквозь густой туман пространства вышли в более тонкие слои мироздания. У Порции захватило дух. Ей не впервой было проходить межпространственные переходы с перепадами космических вибраций, но нагрузки, которые она испытывала сейчас, были несравнимы ни с чем. Порция ощущала вокруг себя только свет. Он лился отовсюду, отражаясь в сознании всеми оттенками спектра. Порции не могла сориентироваться, где они сейчас находились.

-Мы почти добрались, — откуда-то из глубины сознания донесся до Порции голос Хате, — сейчас будет немного трудно, но этот участок надо пройти.

Друзья с трудом пробрались сквозь непрестанно сжимающееся пространство. Выход энергетического тоннеля светился фиолетом, от густонасыщенного до прозрачно-розового. За ним, путников ожидало сияющее чистым белым светом пространство.

-Приготовься, — предупредил Порцию Хате, и в следующее мгновение они влились в этот свет.

Глава 3

Понемногу придя в себя от яркой вспышки, Порция огляделась. Они с Хате находились в большом светлом зале, если только это название можно было применить к энергетическому пространству, в котором с мгновения на мгновение должно было состояться Великое Космическое Вече. Это был высший орган координирования всех сфер жизни вселенной. На нем решались самые важные вопросы, которые ставил перед вселенной Единый.

Многие участники уже заняли свои места. Свои места были у Порции и Хате. Пространство здесь вибрировало на таких высоких частотах, что они поначалу почувствовали некоторое недомогание. Это происходило от несоответствия их собственных вибрации с вибрациями собравшихся, так что потребовалось некоторое время, чтобы немного адаптироваться. Такие неудобства ощущали все, кто только вливался в Собрание, но уже через несколько мгновений вновь прибывшие освоившись, переходили к приветствиям.

Каждое приветствие имело свой тембр, свой цвет и свои вибрации. Чем большей радостью и чистотой было наполнено приветствие, чем больше безусловной Любви несло оно в себе, тем более тонкое звучание изливало в пространство, тем ярче было его свечение. Порция слушала, как множество встречных волновых токов, пересекаясь между собой, источали в пространство тончайшее, еле уловимое звучание. Порция видела и ощущала эти токи.

Между тем Великое Космическое Вече приступило к работе. Энергетические токи, которые только что хаотично бороздили пространство, теперь четкими лучами белого света устремились и сосредоточились в одной точке, там, где сосредоточилось Присутствие Единого.

Каждый, кто находился в зале, занимал свою, строго определенную нишу в иерархии Вече. Главным, конечно же, был Единый.

Единый поприветствовал участников Вече и послал всем импульс всеобъемлющей Любви. В зале воцарилась тишина. Но зал не безмолвствовал. Участники Вече перешли к общению на ином уровне. Это были даже не мысли, посланные друг другу через пространство зала. Это было полное постижение собеседников на добровольных началах всех присутствующих. При таком общении невозможно было утаить ни единого помысла, ни единого мнения.

На Великое Космическое Вече собрались сущности со всех уголков вселенной. Здесь были и очень древние сущности, которые давно верой и правдой служили во благо всего живого и несли ответственность за благополучие своего родного космического дома. Были и те, кто совсем недавно получил разрешение Единого быть среди управителей этой части Мироздания. Был на Великом Вече и Совет Старейшин. В него входили очень древние и очень развитые духовно сущности. Они существовали вне всех сотворенных вселенных и составляли пространство, в котором эти вселенные обитали. Их слово на Вече стояло следующим после решающего слова Единого.

Практически все, кто принимал участие в Великом Космическом Вече, являли на общевселенское собрание свои Присутствия. Это было удобно и рационально, поскольку не надо было прилагать лишних усилий и преодолевать чрезмерные расстояния, чтобы собраться вместе. Делимость духа, которой пользовались все высокоразвитые сущности мироздания, позволяла одновременно находиться сразу в нескольких точках вселенной.

-Приветствую тебя, Порция, — услышала в глубине своего сердца спокойный, умиротворяющий голос Порция. Этот голос она не могла спутать ни с чьим другим. Её приветствовал Единый. Порция также знала, что в этот момент голос Единого прозвучал в сердцах всех присутствующих на Вече. И каждый услышал свое имя, поскольку Единый всех приветствовал персонально. Сердце Порции отозвалось, и из него в пространство полился поток благодарности и торжественного восторга. Она окинула взором зал. В своих чувствах она была не одинока. Она видела, как в ответ на приветствие Единого сердца присутствующих раскрылись, изливая в пространство свет. Она видела, как наполнялся разноцветным свечением зал, как все выше и тоньше вибрировало пространство, слышала его еле уловимое мелодичное звучание. И это было прекрасно.

Порция перевела взор на Хате. Его аура переливалась серебряными искорками, а из сердца в сторону Присутствия Единого лучился бело-розовый посыл искренней преданности.

-Я собрал вас по очень важному поводу. — Порция вновь услышала в своем сердце голос Единого, однако теперь Он обращался ко всем присутствующим. – Пришло время объявить вам о моем новом Творении. Незаметно для вас, поскольку не все вы храните память о периодах моего сна, наступил Мой Новый День. Семь лучей Моего Дыхания проникли в девственный Хаос, где, коснувшись моей женской сути, образовали семь центров силы. Для вас не секрет, что это будущие миры. Придать им форму, заселить эти миры я доверяю вам. Обитателями этих миров станут новорождённые Монады. Я породил их Своим Дыханием совсем недавно. Сейчас и до поры эти новорожденные беспомощные сущности – новая поросль Творения, будут находиться под Моей опекой, в глубинах Моего Естества. Но вскоре они должны будут занять свои законные места в Мироздании. Им предстоит начать свое эволюционное развитие, как когда-то начинали развиваться и вы. Тогда, я приставил к вам нянек и учителей, которые помогали вам, были рядом с вами от самых ваших истоков, которые являются вашими наставниками и сейчас. Теперь наступил ваш черед, взять под свою опеку новорождённое племя.

Зал безмолвствовал. Та мера ответственности, которую возлагал на участников Вече Непостижимый, заставила всех в одночасье заглянуть в самые потаенные уголки себя и оценить собственные силы. С этого мгновения и на долгий срок им всем предстояло стать единым, неделимым организмом, действующим в унисон на благо развития новой жизни. И у каждого из них была своя миссия. Кто-то, как Порция и Хате должны были взять под опеку новорожденные Монады, и провести их по эволюционному пути до тех пор, пока не станут те зрелыми самостоятельными индивидуальностями. Кто-то должен был позаботиться о месте во вселенной, где эти космические младенцы будут постигать уроки мудрости. Одним предстояло подумать о формах своих питомцев, их телах. Другие должны были вселить в них Дыхание Жизни, а третьи — сформировать Живую Душу. Чтобы сохранить память об их существовании в мельчайших подробностях, четвёртым вменялось в обязанности записывать всё до мельчайших подробностей на скрижалях Вселенской Книги Жизни. И здесь вступали в силу законы Единого.

Поделиться:


Марина Лазарева. «Кто мы друг другу…» Отрывок из романа.: 3 комментария

Добавить комментарий для Екатерина Чет Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *