ДИНА НЕМИРОВСКАЯ

ГАРМОНИЯ ДУШИ И СЛОВ ЛАРИСЫ КАЧИНСКОЙ

ЛАРИСА ЯКОВЛЕВНА КАЧИНСКАЯ
(родилась 26 июня 1947 года)

Что может стать поэзии предметом?
Да хоть букашка, что как суть проста,–
Ползёт себе по башмаку поэта
Или по краю белого листа.
Всё сущее и вящее на свете
В исконности своей и правоте,–
Тут дело не в предмете, а в поэте,
Следящем за букашкой на листе…–

эти строки из недавно выпущенного в серии «Библиотека астраханской поэзии» сборника «Завидую птенцам» (I999) Ларисы Качинской отражают суть автора не только, как поэта. Творчество Качинской многогранно – она поэт, прозаик и эссеист, сочетающий в каждом творческом жанре философичность поэзии лиризм тонкого прозаика-стилиста. Мир её книг густонаселён и легко узнаваем, поскольку герои её произведений живут рядом с нами, и часто читателю начинает казаться, что он лично знаком со многими из них.

Сочетание доброго ума и чуткого сердца – вот, пожалуй, то главное, что отличает творчество Ларисы Качинской. К своему читателю Качинская пришла, пройдя непростую жизненную школу. Лариса Яковлевна родилась 26 июня 1947 года в городе Котовске Тамбовской области в семье кадрового военного, инвалида Великой Отечественной войны. Мама писательницы – тоже фронтовичка, и генетическая память непростого послевоенного детства позже не раз отзовётся в стихах:

Мнe нравится видеть мужчину с бидончиком, –
Добытчик! Три литра несёт молока.
Неужто с войной в этом мире покончено? –
Весна, белой стайкой плывут облака.
Лошадка в лугах не тоскует о стремени,
В музее колчан позабыл о стреле…
Мужчина с бидончиком – мира знамение,
Мужчина с винтовкой – беда на земле.

В «Сюжетах из записной книжки» писательница с теплотой вспоминает город своего рождения, из которого её увезли в девятимесячном возрасте, поскольку семья военного подчинялась приказам: «Есть на тамбовской земле городок с названием Котовск. Вряд ли его судьба сегодня лучше, нежели судьба всей российской глубинки, ведь именно она несёт главную тяжесть во все смутные времена. В Котовске, едва выжив после тяжёлого ранения, служил мой отец. В городке все знали друг друга, выручая при надобности. Жили, дополняя мечтами и надеждами скудную, но всё равно счастливую под мирным небом послевоенную жизнь. Из окон красного кирпичного здания, где жили офицерские семьи, лилась хрипловатая музыка: пел патефон. Неподалеку в парке крутили кино, танцевали под солдатский оркестрик».

«Я город свой по памяти рисую, о нём скучаю затаённо я», – признаётся Качинская в стихах. Для неё чрезвычайно важно ощутить дорогу к своему началу, свернуть на автомобильной трассе к родным истокам, к соснам своего детства, где «по одну сторону луг – тихое зелёное пространство, по другую – золотое под солнцем пшеничное раздолье».

Тяготение к началу творческому, которое по признанию писательницы в ней «проклюнулось очень рано и не даёт покоя по сей день», заставило её совершить «неожиданное путешествие, возвращение к самой себе» во втором поэтическом сборнике (первый под названием «Три станции» был издан Приволжским книжным издательством в Саратове в 1982 году).

Самые первые публикации стихов Качинской появились в Пензе, а к периоду своего становления автор относит выступления на страницах центральных газет. Стихи Качинской в восьмидесятые годы публиковались в журналах «Юность», «Волга» в коллективных сборниках «Голос поля», «День волжской поэзии», в московском альманахе «Поэзия» (издательство «Молодая гвардия»), в антологии одного стихотворения поэтов России «Час поэзии» (издательство «Современник», Москва), а позже, в 1995 году, Лариса Качинская стала одним из авторов антологии региональной поэзии, изданной Астраханским педагогическим институтом.

В каждой лирической строке Качинской помимо умелого мастерства – щедрая распахнутость многоголосому миру, в котором вдумчивый читатель увидит, прочувствует и гармоничное состояние единства и слияния с природой, когда «закатом небосвод окрашен, и в сад распахнуто окно», и долгие мучительные поиски собственного земного предначертания: «Я искала себя, будто в стоге иголку, и других не считала потерь», и размышления о том, что же такое счастье, которого «не отыщешь, пока себя не обретёшь», и к этому пониманию поэт приходит, общаясь с мудрым стариком.

Счастье – это то, о чём не ведут пустых разговоров, а доброе имя и человеческая память: «сколько дней, столько было и счастья, и немножко ещё впереди…»

Поэту Качинской в сборнике, вышедшем в свет в юбилейный год великого А. С. Пушкина, в полной мере удался «рискованный опыт поэтического воскрешения», и прежде всего потому, что она находит нетленные обретения души в сопричастности слияния с российской глубинкой, с городом, «укрытым среднерусским снегопадом, поросшим среднерусскою травой», с деревней, где «жизни круг шире и напевней», с её сельчанами, что «хороши собой с лица», с удалыми раздольными дедовскими русскими песнями. Строки стихов о любви удивительно гармонично наполняют читательские сердца покоем и умиротворением; даже в тех стихах, где гость разрушил праздник или пытается дерзкими фразами «оглушить безрадостною вестью», лирическая героиня Качинской остаётся сильной, поскольку ей ведомы «тайные веленья», в которых «тонут жизни голоса». Она приподнимается над «сценой жизненной тщеты», потому что она – творец светлого.

Какую бы тему ни затрагивал автор, строки его стихов просветлённо-074 мудры, будь то стихи о любви с трогательными интонациям нежности и грусти или строки, похожие на молитву, обращённую к своему ангелу-хранителю. А то, что и в стихах, и в прозе автору удаётся достичь самых тайных глубин читательских сердец, идет от дерзкой решимости испытывать судьбу, шагая по жизни и к людям «с душою через край».

Такой же «душой через край» Качинская наделяет многих героев своих повестей и рассказов. Лучшие из них обладают тем редким даром сочувствия и сопереживания, который заставляет молоденькую учительницу из повести «Когда растает снег…» бежать по зимнему льду в лёгких туфельках, чтобы, добравшись до железнодорожной станции, вернуть убежавшего из дома ученика.

Это оно, желание помочь ближнему в трудную минуту, примиряет бесконечно ссорившихся прежде соседок по коммунальной квартире в двухэтажной развалюхе, обречённо ждущей сноса. «Человек не должен лишать себя дара бескорыстия», – произносит инвалид Сидорин, помогая одной рукой полоть грядки на соседском огороде и не требуя за свой труд урожая. И тот же щедрый дар бескорыстия толкает на поиски пропавшего друга юной киоскёрши Тани старого часового мастера Азария Харитоновича Лебёдкина из повести «Осенний свет».

В наши дни многим не хватает оптимизма и духовности. И то, и другое читатель может обрести, обращаясь к прозе Ларисы Качинской. Её произведения обладают ещё одним не менее важным достоинством – в них есть протест против бездуховности, против несправедливого деления нашего общества на сословия и касты. Читая повесть «Собачья жизнь или приключения щенка» трудно не задуматься над тем, как «особачилось» наше общество, делящее людей, словно собак, на породы. И если наше общество в своём «особачивании» не остановится, то недалёк тот час, когда и людей станут различать по породам. Хорошо, что в России вечны Дегтярёвки с их Семёнычами, не делящими на породы ни людей, ни братьев наших меньших и ценящими лишь одну человеческую породу – породу порядочных людей, которые ни при каких обстоятельствах не теряют собственного достоинства. Да и природу Семёнычи любят такой, какая она есть, всю целиком.

Произведения Качинской не могут оставить читателя равнодушным – он неизменно становится участником описываемых событий, живёт одной жизнью с их героями, сопереживает вместе с ними, у него возникает непреодолимое желание оказаться с ними рядом и протянуть в горький час руку помощи. И читатель то шагает по предновогоднему городу с подвыпившим на свадьбе и выдворенным из троллейбуса дедом Кузьмой, то радуется вместе с Вадькой предстоящему возвращению отчима, который ребёнком никогда не воспринимался, как отчим, и всегда был только отцом. Хочется продолжать ехать в электричке с героями Ларисы Качинской, где «кто-нибудь, задумавшись о своём, затянет тихонь ко на выходе про степь и ямщика, а она, эта русская степь, будет молчать за окошком, присыпанная снегом, осиянная звёздами, и только душа, отгородившись от колготы и шума, откликается в тот час её молчанию…» Прозу Ларисы Качинской отличает ещё одно ценное качество: всё в ее произведениях, от замысла до малейших деталей – характеры, смысл, слово, стиль, интонации – направлено на воспитание высоких нравственных чувств, доброты, сострадания, совестливости.

Педагог по образованию, после окончания Пензенского педагогического института Качинская преподавала русский язык и литературу в сельских школах Пензенской области, работала методистом, организатором народного просвещения, заочно окончила аспирантуру при центральном институте усовершенствования учителей в Москве, после чего была прикреплена к научно-исследовательскому институту столицы для научной работы по теме: «Эстетическое воспитание в условиях сельской школы». Именно в эти годы склонность к литературному творчеству стала довольно серьёзным противовесом научно-исследовательской работе. Лариса Качинская была участницей совещания молодых писателей Центра и Юга России (I979 год) и VIII Всесоюзного совещания молодых писателей в Москве (I984 год), а в 1987 году она стала одним из руководителей зонального совещания молодых писателей Нижней и Средней Волги в Ульяновске. Лариса Яковлевна была строгим и взыскательным литературным консультантом писательских организаций Пензы и Астрахани, обозревателем областного еженедельника «Астраханские известия».

Член Союза писателей России и Союза журналистов, Заслуженный работник культуры России, сегодня она – советник Главы Администрации Астраханской области. В Астрахани Лариса Качинская живёт с 1987 года, и переезд в наш город тонкого мастера психологической прозы и чуткого поэта-лирика астраханцы могут считать подарком. У Ларисы Качинской творческая семья – её муж, блестящий журналист и публицист Игорь Бодров, редактор самого читаемого областного еженедельника, почти двадцать лет проработал собственным корреспондентом ТАСС по Астраханской и Пензенской областям. На страницах «Астраханских известий» часто появляются авторские стилизованные переводы со шведского Марины Качинской – дочери Ларисы Яковлевны. Творческая атмосфера в семье и кругу друзей, среди которых немало людей искусства, помогает развитию многогранного дара писательницы.

Самая первая прозаическая публикация Ларисы Качинской состоялась в сборнике рассказов молодых авторов «Зарницы» (Приволжское книжное издательство, Саратов) в 1983 году. В последующие годы вышли три прозаические книги: в московском издательстве «Современник» – сборник рассказов «Чистый родник» (I985 г.), в Саратове, в Приволжском книжном издательстве – повести и рассказы «Я встретил вас…» (I987 г.), в Волгограде, в Нижне-Волжском издательстве – повести и рассказы «Осенний свет» (I99I г.). Два рассказа писательницы «Последний наказ» и «Листья жёлтые…» были опубликованы в 1992 году в сборнике женской прозы «Женская логика» (издательство «Современник», Москва).

Лёгкость, с которой читаются повести и рассказы Качинской, в то же время не мешает задуматься над проблемами нашей повседневной жизни и путями их разрешения. Писательницу остро волнуют заботы современной школы, она подводит читателя к пониманию, что многое в нашей жизни зависит от того, как работает наша школа и кто в ней работает.

Проблемы школы не могут не волновать думающего читателя, и когда он видит, как новаторство учителя доводится чиновниками от образования, не способными предложить ничего своего, до уровня показушности вместо того, чтобы стать образцом, быть изученным и осмысленным, он не может не взбунтоваться вместе с Марией Алексеевной Крутовой и не может не сожалеть о том, что маловато у нас в школах таких учителей, как Крутова и Тихомирова. Ярким примером протеста против бюрократическо- чиновничьей заорганизованности всего и вся является рассказ «Спасатель», герой которого Витька Амбалов бросает рутинёрам вызов и совершает с точки зрения чиновников «преступление» – бескорыстно строит причал для спасательной лодки без согласования с «верхами».

Часто герои произведений Качинской, люди творческих профессий, отражают отношение к искусству самой писательницы. Таков учитель музыки Василий Тихонович из повести «Я встретил вас…», объясняющий своей ученице: «Музыка рождается в одном сердце, а принадлежит всем. У неё есть одно прекрасное свойство: она в любую минуту может откликнуться тебе. Даже когда все от тебя отвернутся, она останется. Нет ничего вернее музыки, понимаешь?» Тонкий и вдумчивый педагог пробудил в своей ученице не только любовь к музыке, но и чуткое отношение к ближнему.

Девочка-пятиклассница пытается наладить отношения двух взрослых близких ей людей, и хотя делает это неумело, с наивной детской непосредственностью, в ней уже развита та отзывчивость, которую она пронесёт по жизни.

Нередко Качинская ставит своих героев в непредвиденные и непривычные обстоятельства. Так в рассказе «Квартирант» начинающий писатель Валерий Бобриков, получив из редакции отрицательный отзыв на свои первые литературные опыты в жанре фантастики, решает отразить «правду жизни», выплеснув в рассказе, напечатанном в районной газете, всю подноготную не сложившихся отношений между невесткой и свекровью, у которых снимает комнату. И хотя дело чуть было не закончилось скандалом, а герой едва не лишился угла, он добился главного: люди увидели себя со стороны и стали лучше относиться друг к другу.

Вопросы творческого личностного начала вскрыты и в повести «Драма без развязки», где начинающий драматург Наташа говорит об искусстве, что оно – «как несчастная любовь, с полной самоотдачей, когда ничего не ждёшь взамен: безответная любовь к миру…» Сама Качинская сравнивает в стихах труд творца с работой сеятеля:

Я знаю, что это такое –
О хлебе забыть и воде,
Чтоб запах грядущего хлеба
Над пашней почувствовать вдруг…
А после – в глазах только небо
И тяжесть раскинутых рук.

Лариса Качинская в ответ на самоотдачу, с которой идёт к читателю, получает искреннюю любовь и признание в людских сердцах – её книги, будь то проза или стихи, хочется перечитывать, к ним тянешься в минуты горького одиночества за утешением, в них ищешь ответы на мучающие вопросы и находишь их, они, как верные друзья, с которыми хочется продолжать общение и споры.

Качинская не преукрашивает действительность – её герои подчас оказываются перед сложным нравственным выбором. Так Василий Лыков, нарушив последний наказ покойной жены Аксиньи, отдаёт деньги, отписанные в завещании сыну, в семье которого духовные идеалы заменила жажда накопительства, на сооружение в родном селе памятника погибшим воинам. Читатель одобряет это непростое решение пожилого человека, так как его симпатии, как и авторское сочувствие, с такими, как Лыков и Серафима, героиня рассказа «На чёрный день», у которой «такой характер: о чужих, как о себе, беспокоится».

С ними, а не с Елизаветой Евсеевной, этакой современной Коробочкой, живущей только для себя в бесконечном скопидомстве и в результате оставшейся одинокой в горе, писательское и читательское одобрение. Автор заставляет не только сопереживать мальчику Горяю, отданному на воспитание в интернат молодой матерью, надеющейся обрести семейное счастье, но и чётко осознавать, что не сможет она этого счастья построить, вычеркнув из него самое главное – собственного ребёнка.

Часто писательница, касаясь, казалось бы неразрешимых проблем женского одиночества (повесть Драма без развязки», рассказы «Листья жёлтые», «Одна», «Весёлая душа»), подводит читателя к непреложной правде о том, что «любовь как истина, требует не ритуала, а служения», что «любовь, в сущности, всегда ставит перед нами один-единственный вопрос: кого мы больше любим – себя или другого?», что «мы только тогда и свободны, когда бываем сами собой».

Для писателя и поэта Ларисы Качинской нравственным ориентиром остаётся русская классическая литература. На страницах «Астраханских известий» она чётко обозначила свои творческие принципы:

«Мы сегодня живём в безнравственное время, – даёт беспощадное писательское определение нашим дням Качинская, – с невольным или вольным забвением русской классики мы теряем и главный критерий собственно литературы». Однако писательница убеждена в неистребимости светлых созидательных сил, способных возродить в нашем обществе духовное объединяющее начало.

Такой силой Качинской представляется «русская классическая литература, неотрывная от духовной сущности народа и широко объемлющая нравственный человеческий опыт». Эти же мысли – в её недавних стихах:

Ах, что за глупое мы племя!
За кем бежим на поводке ? –
Когда искать спасенье время
В нетленной мысли и строке.

Уроки русских классиков, Льва Толстого и Александра Пушкина, чьё «строчек страстное волненье» пронзило годы и века, влекут поэта в Ясную Поляну русской глубинки, «чтоб стало ясно на душе…»

Лариса Качинская всем сердцем предана нашему краю, где «Волга с Каспием назначила свиданье». И любовь свою она выражает не только в стихах. Качинская – автор концепции, текста, ведущий составитель и редактор юбилейного фотоальбома «Астра хань. Город и время», созданного в рекордно короткий полугодичный срок небольшим творческим коллективом сподвижников и вышедшего в свет в канун 440-летнего юбилея нашего города.

Через десять глав книги, каждая из которых имеет свой сюжет, развивает отдельную тему, проходит лейтмотив – Астрахань историческая и современная. Этот красочный фотоальбом стал настоящим даром астраханцам и тем, кому небезразличен наш город. В нём – в который раз – зримо и действенно, а не созерцательно воплотился щедрый дар любви к людям Ларисы Яковлевны Качинской, бескорыстной любви, которой отвечает взаимностью читатель.

В книге «Город и время», в отличие от других подобных юбилейных изданий, органически сочетаются эстетическое влияние на читателя с идейно-историческим значением нашего края. Величие Астрахани, как южного форпоста России, говорит об историческом предназначении нашей малой родины.

«Сколько не уходи от прошлого, оно будет с тобой, даже разъятое на два века и тысячелетия, но всякий раз мы прощаемся с ним навсегда…» – такими печальными и мудрыми словами предваряет Качинская один из своих новых сборников.

А эти – не выспренние, но искренние строки поэтом Ларисой Качинской сказаны о нашей родимой Астрахани:

Нам не познать всех таинств мирозданья,
Как не коснуться Божьего венца,
Здесь Волга с Каспием назначила свиданье,
Чтоб длилась жизнь, не ведая конца.
Хранят покой глубинный эти воды
Под лебединым росчерком крыла,
И отражают светлый лик природы
Сияньем златоносным купола.
Здесь брезжат степи неоглядной далью.
И в мареве полуденной жары,
Овеянные ветром и печалью,
Старинные вздымаются бугры.
Здесь реки утоляют зноя жажду
Всё волжской – материнскою водой,
Здесь расцветает нежно и отважно
Цветок заморский – вечно молодой.
Здесь дремлет древность, юная когда-то,
Язычница, дикарка у огня,
Блистающая золотом сарматов,
Наездница ордынского коня.
Здесь встали мы на караванных тропах, –
Связавших, будто шёлковую нить,
Загадочную Азию с Европой, –
Чтоб на века Россию сохранить.
Под флаг её и страны, и народы
В грядущих временах стекутся вновь.
Торжественны соборов наших своды,
Неистребимы сила и любовь.

Эти строки Ларисы Качинской так же философичны и одновременно женственны, как сама наша Астрахань, ставшая для автора второй Родиной. Они так и просятся на музыку, и если она, музыка, по величию и таланту будет соответствовать такой лирично-глубинной поэзии, то лучшего гимна нашему солнечному городу не отыщешь.

К радости любителей истинной поэзии в печати всё чаще появляются новые стихи Качинской. Поэт обращается к нам, жителям грядущего столетия, поскольку именно сейчас, на перекрестии эпох человечество особо остро нуждается в просвещённом знании и благородной красоте.

Качинская заставляет задуматься о многом – о том, что человеку пора, наконец, осознать, что он – частица Бога, крупица Космоса и Вечности, а это и есть самое главное, во имя чего стоит жить.

Творчество этой удивительно духовной женщины несёт в себе и одарённость осознания нашего общего вселенского предназначения, и извечные философские аспекты – ибо покуда мы продолжаем впопыхах, без оглядки на прошлое, вне стремления к созиданию будущего, существовать только для самих себя, нам не удастся по-настоящему перейти в иное, даже чисто временное измерение.

«Я счастлива встретиться с читателем и уверена, что всё у нас в России образуется и пойдёт по-хорошему, – вот только переживём конец века, да воспрянем духом!» – даёт своим читателям доброе напутствие автор.

Да сбудутся эти почти пророческие предсказания! Ведь истинное искусство всегда рождалось на грани веков. На стыке тысячелетий.

Несомненно ценителей тонкой и мудрой лирики поразил новый поэтический сборник Ларисы Качинской  «Прощание с веком» (I999 г.). Он вышел в свет накануне новогодних праздников, когда на смену одному столетию явилось другое.

Именно в эти дни, свидетелями и участниками каковых нам посчастливилось стать на рубеже XX и XXI столетий, весь мир вступает в новую эру Третьего тысячелетия христианства. Поэтика Качинской на редкость многопланова – от сюжетных стихов до философской лирики, до осмысления своего предназначения не только в житейском существовании, не просто в земной ипостаси, но в вечности, всеобщем бытии. Каждый из нас – эта частица, и нет духовного возрождения на земле вне ощущения всеобщности, принадлежности к духовной сфере Вечности:

Мой век!
Меня ты старше вдвое.
Тебе я дочерью была.
Прощай, мой век!
Над головою
Звонят твои колокола.
Сорили щедро
мы годами,
Теперь и дня нет
про запас –
Проляжет бездной между нами
Короткий новогодний час.
И я, томясь
прозреньем неким,
В застолье
под весёлый смех
О прошлом
невозвратном веке
Заплачу горестно
при всех.
О, эта странная беспечность –
Звенеть бокалами,
резвясь,
Покуда, отступая в вечность,
Былое рвёт с тобою
связь.
О том могу ли
не скорбеть я,
Полсотни лет оставив
в дань
Тебе, мой век,
тысячелетья
Последняя строка,
и грань…

В стихах Ларисы Качинской земные блага – велеречивые словеса, материальная обеспеченность и всё тому подобное напрочь отметены стремлением к недосягаемой высоте духа. Тоска по этой высоте плодотворна: «Как в себя поглядеть в небеса…» Качинская пишет стихи не о себе и не для себя. Её стихи – как предназначение, как некая осознаваемая миссия: «Не я им владею, а мною всецело владеет оно,» – так говорит она о Слове.

Подобные стихи – это и способ познания себя, окружающего мира, это и возвращение от земных заблуждений к сущности человеческого бытия (а она, сущность, не только в том, чтобы раствориться в земном). Нет, сущность бытия нашего – в восхождении к Богу, и в этом плане и поэту, и читателю самого Божьего суда ещё надо заслужить!

Философия женской поэзии – глубинная и исконная, она откровеннее и выше, пожалуй, мужской. Настоящая философская женская поэзия – это поэзия Ларисы Качинской :

Как трудно в общественной смуте,
Где каждый возносит свой меч,
Быть добрым и нежным по сути
И в сердце улыбку беречь…
Чтоб бес не опутал грехами,
Чтоб дух не иссякнул зазря,
Спасайтесь, спасайтесь стихами,
Их, словно молитву творя…

Сейчас поэзия нужна как никогда. У нас, в Астрахани, есть много поэтов. Перефразируя В. Маяковского – не только «хороших». Больше, к огорчению, «разных». Лариса Качинская – из числа первых.

На грани веков: Очерки. — ISBN 5-85320-321-5, Астрахань: Астраханское отделение Союза писателей России при Участии астраханского отделения Литературного Фонда России, 2000.- 208 стр. Рекомендовано Астраханским отделением Союза Писателей России в качестве учебного пособия по литературному краеведению.

©. Д.Л. Немировская, 2000.

 

В Пензе в 2016 году вышел сборник стихов Ларисы Качинской «После долгой разлуки» — новая встреча автора с теми, в ком поэзия находит душевный отклик и понимание.

Эту книгу Лариса Яковлевна посвятила супругу Игорю Бодрову: «Если бы смерть Игоря и работа над сборником не совпали, я могла бы не выдержать».

«Думаю, что творчество есть самая прочная связь с миром, который мы именуем духовным. Я говорю о творчестве, открывающем человеку благодать истины, любви и доброй, укрепляющей душу, памяти», — такими словами предварила поэт Лариса Качинская яркий и талантливый поэтический сборник.

 

СТИХИ ЛАРИСЫ КАЧИНСКОЙ РАЗНЫХ ЛЕТ

 

*  *  *

Ни футболисту, ни атлету,
Ни гонщику межзвёздных трасс —
Поставьте памятник поэту
Что жил когда-то среди нас.
Он был и близок нам, и равен —
Лицом обычен, ростом мал,
Но никогда в боях без правил
Участия не принимал.
Как мы, заботам пустяковым
Подвластен был своей судьбой,
Но никогда фальшивым словом
Не вёл заблудших за собой.
Как мы, судил себя нестрого  —
Кто не грешил в житейской мгле?
Но никогда не клялся Богом,
Чтоб стать счастливым на земле.
За всё, что в нас сияло светом,
Отрадой сердцу и уму,
Поставьте памятник поэту,
Как откровенью своему…

*  *  *

Одну молитву я твержу отныне,
Что мне была неведома допрежь:
О Господи! Смири мою гордыню
И крылья ей строптивые обрежь.
Запри её не в золотую клетку
И спрячь ключи подальше от меня.
И ту сломи — невидимую — ветку,
С которой пела мне средь бела дня.
Пускай молчит в пределах несвободы,
Сомкнувши крылья, будто створки зла,
Чтоб никогда её мечтам в угоду
Я больше не страдала, не жила.
Навек со мной лишённая свиданья,
Пусть о затворы клюв сбивает в кровь
За то, что ей невозвратимой данью
Я отдала и счастье, и любовь…

*  *  *

Утомившись жизнью этой,
Где и плачут, и поют
В келье, солнышком согретой,
Отыщу я свой приют.
Койка, стол, в углу иконка,
Стопка книжек под рукой.
Здравствуй, милая сторонка,
Что сулила мне покой.
За окном темнеют дали,
А над ними тишина.
Утоли мои печали
Русских весей старина.
И как влагой непролитой,
Что хранит небес кувшин,
Пусть наполнится молитва
Покаянием души…

 

*  *  *

Сердца неприкаянного мука
Да ночей пустое забытьё.
Всё пугали вечною разлукой,
Только мне не верилось в неё.
А теперь ищу тебя глазами,
О свиданье хоть на миг моля,
Но лежит разлука между нами,
Вечная как небо и земля…

ШОПЕН

Над рекой Утратой белой пеной,
От заката розовой слегка,
Словно бы под музыку Шопена
Уплывают в вечность облака.
И звучит она в небесных далях,
Воспарив от нотного листа,
В переливах света и печали
Как неутолённая мечта.
Для неё он оживил любовью
Пальцев молодое ремесло,
И небесной музыкой, как кровью,
Сердце музыканта истекло.
Нет служенья ни смелей, ни больше —
Родину воспеть в плену оков.
Если бы ты знала, пани Польша,
Кто был лучшим из твоих сынов…

*  *  *

Вновь весенний гонец — соловей
Разбудил старый сад на рассвете,
Но весны заплутавшей моей
Мне уже не вернуть и не встретить.
Без меня возрастут дерева,
Кто-то юный с улыбкой крылатой
Золотые отыщет слова —
Те, что я растеряла когда-то.
Пусть они в его первой весне
Зазвучат и легко и открыто,
Чтоб сквозь время пригрезилось мне,
Что и я средь других не забыта…

*  *  *

Строчкой горькой душу не печалю,
Никого ни в чём не уличаю:
Плачет ближний иль живёт, смеясь, —
У него своя с природой связь.
И пока даёт Господь терпенья,
Принимаю все хитросплетенья
Ваших дел и умыслов, и слов:
Всяк из нас — ловец и всяк — улов.
Одному мечта насущней хлеба,
А другой давно не слышит неба,
Но в земном кружении судеб
Что насущней — небо или хлеб?
Нет на то заветного ответа,
И цветёт-не отцветает лето,
Дождевою радугой струясь,-
У него своя с природой связь.
Сладко тяжелеют медосборы,
Где-то громыхает поезд скорый,
Как предвестник чьих-то новых встреч.
Жизнь моя, моя прямая речь!
Дай договорить тебя до строчки,
До последней неизбежной точки,
И как горсть земли, к земле стремясь,
Обрести свою с природой связь.

*  *  *

Сухарь наук напрасно грызли,
От книг не поднимая глаз.
Верней всего, наука жизни
Познаньем утоляет нас.
Зачем, не зная укоризны,
Пленились ложью лёгких строк?
Средь всех иных — искусство жизни
Даёт прозрения урок.
Но счастлив тот творец безвестный,
Кто в откровении простом
По вольной прихоти небесной
Со словом связан иль холстом.
Пером ли, кистью — гений вешний
Творит, не ведая поры,
Связуя здешний и нездешний —
Такие близкие миры.

*  *  *

Открыть глаза на то и это —
Охотников средь нас не счесть.
И вот уже летит по свету
На то и это злая весть.
Но подозрений горьких тренья
Твой душе не будут впрок,
А у любви иное зренье —
Она читает между строк.
Даётся ей такое знанье,
Что сквозь молчанье и враньё
Ты весь — до знаков препинанья —
Как на ладони у неё.
Пусть нет согласья между нами,
Но говорю тебе всерьёз:
Любовь с закрытыми глазами
Умеет видеть всё насквозь.

*  *  *

То насмешливо хулили,
И крапивой жгла хула,
То бальзам на раны лили —
Слаще мёда похвала.
Но уж как бы там не ныло
Сердце от дурной хулы,
Я не тратила чернила
Только ради похвалы.
Может, не было смекалки,
Чтоб поймать литавров звон?
Только мне ничуть не жалко.
У меня иной резон:
Не напрасно струйкой малой
На ветру звенит родник,
Если кто-нибудь усталый
Хоть разок к нему приник.

Музыка

В синей дымке спит дорога,
Смотрят в небо тополя.
В этот час, взывая к Богу,
Нотой Фа звучит земля.
И её спасенья чая,
Первородной нотой До
Он во тьме веков качает
Человечества гнездо.
И летит как добрый вестник,
Унимая чью-то боль,
Чистым голосом небесным
В наши долы нота Соль.
И душой внемли и ухом,
Как поют река и лес —
То планета, мать-старуха
Вторит музыке небес.
И незримо в ней витая,
Вдруг поверишь неспроста:
Кто-то жизнь твою читает
Прямо с нотного листа.
И поймёшь вдруг: для кого-то,
Кто взирает сверху вниз,
Ты всего лишь только нота
В хоре под названьем Жизнь.
Где он — солнечный маэстро,
Мудрый старец и дитя,
Кто и с хором, и с оркестром
Управляется шутя.
Вот бы в небо голубое
Взмыть к нему, набравшись сил,
Чтоб услышать над собою —
До, Ре, Ми, Фасоль, Ля, Си…

Пчела

Я счастья просила у Бога,
Но он, не встревожив чела,
Сказал мне спокойно и строго:
«Не женщина ты, а пчела.
Пусть лёгкая поступь и чёлка,
И взгляд озорней ветерка.
Ты просто рабочая пчёлка —
Тебе ль отдыхать у цветка?
Трудись же, не зная покоя,
Души не жалея и сил.
В печали спасайся строкою
И доли иной не проси…»
Над пасекой птичьи высоты
И взмах молодого крыла,
А в ульях всё сладостней соты,
И вьётся над ними пчела.

На берегу

Я, как волна, — зелёной гривой
К нему б прильнула без одежд:
Такой он белый и красивый —
Корабль несбывшихся надежд.
Его б как солнышко — лучами
Ласкала б до исхода дня,
Но он, не ведая причала,
Опять уходит от меня.
Река алмазным блеском брызнет,
Поманит тихим островком,
А он всё мимо — праздник жизни,
Не сожалея ни о ком.
На мачте ало реет знамя
Не мной одержанных побед,
А расстоянье между нами
Такое, что возврата нет.
И нет ни счастья, ни покоя —
Любить его издалека.
Зачем же я машу рукою
Ему с прибрежного песка?
Гляжу вослед — ну что за диво! —
Уходит из-под ног земля.
Какой бы я была счастливой,
Когда б стояла у руля.

Из посвящений Игорю Бодрову

Ни к чему мне жизни нега,
Свет в окошке неземной,
Пусть дождём отплачет небо
Над тобой и надо мной.
Горький день сойдется с ночью,
В тучи чёрные одет.
Ты глядишь с портрета молча —
Ни словечка мне в ответ.
Что теперь мои страданья,
Если сам Господь к ним глух?
Как частица мирозданья,
Обратившаяся в дух,
Ты летишь, познавши волю,
Гулом вечности объят,
А моя земная доля —
Дом пустой да вдовий плат…
Не дождём и не слезами,
А сильнее во сто крат —
Плачу горькими стихами,
Что в душе моей скорбят.

*    *   *

Ах, что ж он наделал
— Всевышний,
Моей забавляясь судьбой?
Тебя умыкнувши неслышно,
Дверь жизни закрыл за тобой.
А мне-то все видится-снится,
Как вслед за тобою в пути
Летят мои белые птицы —
Два слова: люблю и прости…

 

БЛАГОДАРИМ ДИНУ НЕМИРОВСКУЮ ЗА СОБРАННЫЕ И ПРЕДОСТАВЛЕННЫЕ К ПУБЛИКАЦИИ МАТЕРИАЛЫ

Поделиться: