13 марта исполняется 100 лет со дня рождения выдающегося калмыцкого поэта Давида Никитича Кугультинова. Вниманию читателей предлагаются новые переложения его стихотворений на русский язык, сделанные астраханским поэтом и переводчиком Юрием Щербаковым.

ДАВИД КУГУЛЬТИНОВ

Перевёл с калмыцкого Юрий Щербаков

ДЕНЬ МОЕГО РОЖДЕНИЯ

С корабля февраля в март проложены сходни,

И над тундрою неба яранга чиста.

День рожденья с друзьями встречаю сегодня.

День тринадцатый марта неужто настал?

Удивляться событию есть ли причины?

Как сумели вместиться мои тридцать пять

Во вспахавшие лоб, словно поле, морщины?

Эти борозды времени как сосчитать?

Где ты, юность моя? Столько лет со снегами

Лютых бед и невзгод ты сражалась всерьёз.

Не в отместку ль за то, что расстались врагами,

Сединой мои волосы тронул мороз?

«Жить спешите, друзья!» – нет вернее призыва

Для любого за праздничным этим столом.

Мне желают, чтоб сделало время счастливым –

Для того, мол, на свете мы все и живём.

«Сотню лет радуй нас!» – от души поздравленье.

Ударяем по-братски стакан о стакан.

И ворчит за окошком совсем не весенний –

Ледовитый, огромный как степь, океан.

Может, хочет и он молвить доброе слово,

И об этом шумит набегающий вал?

Но звучит по-калмыцки под временным кровом

Тамады-мудреца вдохновенный йерял.

Словно родины голос я слышу, как песню:

«Помни, радуйся, веруй, надеждой живи!

И под снегом разлук наше солнце воскреснет,

Пробуждённое силой сыновней любви!»

* * *

Один в степи – совсем не одинокий!

Со мной – полынный воздух и простор

Земли родной. Как великан высокий,

Равнину вижу всю – до дальних гор.

Моя душа вселенную вбирает,

Не ведая запретов и преград.

У вечности нет ни конца, ни края!

Со мной Вчера и Завтра говорят

Сегодня, здесь! И мирозданья частью

Я становлюсь, как птицы и трава.

Нет, я не одинок – со мною степь и счастье

Сказать о ней заветные слова.

* * *

Вновь снизошла весна к мольбе родной земли,

Которую зима легко поработила.

И вот уже в степи поднялись ковыли,

Вдохнула в них весна живительную силу!

И я испил душой небесной синевы,

Парит моя душа сейчас счастливой птицей.

Я свой в степи, я – брат разбуженной травы,

Калмыкии моей я малая частица!

Счастливей нет судьбы, чем с нею быть в родстве,

Наперекор зиме вновь оживать весною!

Я знаю: жизнь моя в священном волшебстве,

Что степью мы зовём единственной, родною.

ПОЛЫНЬ

Не замечаем в жизни простоты

Родной, привычной, той, что под рукой.

О, как в степи весенние цветы

Бросаются в глаза наперебой!

Рубин и яхонт, золото и синь

Несёт в себе цветочная волна.

И только горемычная полынь

Досужим взглядам будто не видна.

Но вот уже тюльпаны отцвели,

Ромашки, маки – их ушла краса.

И лишь тогда защитницу земли –

Полынь в степи увидят вдруг глаза.

Она не бросит родину свою

В грядущем испытанье и беде.

С жарою лютой выстоит в бою,

От смертной боли гордо поседев.

Прости, полынь, за то, что тоже сед,

Тебя не замечал я, стыдно мне.

Не обижайся!

А она в ответ

Прозревшему кивает, как родне.

ЭЛИСТА

‏

Веду себя по-детски на борту

И сердцем рвусь из кресла самолёта,

Едва внизу увижу Элисту –

Мечту и гордость, радость и заботу.

‏

Сравнить её со многим я бы мог –

Эпитетов хватает у поэта.

Но в памяти она, как тот цветок,

Что лотосом зовётся, – чудом света!

В который раз кварталов новизна

Столицы вызывает восхищенье!

Навстречу улыбается она

Глазами окон, рада возвращенью

Очередному моему домой

К друзьям, которых в Элисте так много!

Привет тебе, любимый город мой,

К тебе всегда души моей дорога!

* * *

«Как много б сделать мог ещё поэт!» –

Когда я слышу скорбные слова

О недопетой песне, то в ответ

Хочу сказать: «Поэзия права!»

Она даёт избраннику лишь то,

Что суждено ему, без капли лжи:

Кому – тетрадь, кому – роскошный том,

В которых после смерти будут жить.

Оборванная строчка – не беда,

Коль в тех строках – поэзии заря!

А если нет её? Ну что ж, тогда

Поэтом звали горемыку зря…

АМУЛАНГА

Амулангой называл мой дед

Ту траву, которой нынче нет.

«К ней и в стародавние века

Прикасалась редкая рука.

Понимает, овладевший ей,

Языки деревьев и зверей.

Но найти траву – великий труд.

Вот её никак и не найдут!

Увидать чудесную траву

Только раз возможно наяву.

Но зато прошедший этот путь

Постигает сразу жизни суть!

Хоть один удачливый смельчак

Был ли? Не припомню я никак!»

Годы пролетели, но сейчас

Вспоминаю дедушкин рассказ.

Может, наконец и мне в пути

Амулангу повезёт найти?

Чтоб открыла тайну строк трава:

Как в них собираются слова?

ТРИ СЛОВА

Три слова – «Друг степей калмык» –

Надежды свечи – прогоняли тьму,

Дорогу освещая в трудный миг

Любимому народу моему.

Три слова – «Друг степей калмык»,

Невиданное чудо совершив,

Явились к нам не из мудрёных книг,

А из Поэта солнечной души.

Три слова – «Друг степей калмык»,

Как звёзд заветных вечные лучи,

Степи родимой озаряют лик.

А он и днём прекрасен, и в ночи.

Три слова – «Друг степей калмык» –

Их силою, хранящей небосвод,

Своё предназначение постиг –

Жить добротой – великий мой народ.

ПУШКИН И КАЛМЫЧКА

Прощай, любезная калмычка!
Чуть-чуть, на зло моих затей,
Меня похвальная привычка
Не увлекла среди степей
Вслед за кибиткою твоей.

А.С.Пушкин

Пыль и полынь, степное солнце

На землю выливает зной.

На кочках тарантас трясётся,

А в нём поэт.

– Ямщик, постой!

Правь к той кибитке одинокой!

Разнообразие в пути

И монотонном, и далёком,

Быть может, сможем обрести.

И там судьбина кочевая

Сюжет подбросит невзначай,

Где дочь калмыков молодая

В котле помешивает чай.

О, это чудное мгновенье!

О, дивной красоты полон!

Не каждым ли её движеньем

Был наповал поэт сражён?

Смольё волос и глаз раскосых

Сиянье – чудо из чудес!

Калмычка юная, без спросу,

Кроме тебя, весь мир исчез

Для Пушкина.

«Долой сомненья!

На полчаса в глуши степной

Явил Господь стихотворенье,

Что им написано – не мной!»

…Праправнучка калмычки милой,

Я понимаю сквозь века,

Что Пушкинским пером водила

Тогда Всевышнего рука!

От восхищения немею,

И откровенье в сердце бьёт:

С бессмертной красотой твоею

Бессмертен мой степной народ!

* * *

Прочитать бы судьбы стариков,

Что в своих чертах несут они.

Но бесстрастны лица земляков,

Барельефам бронзовым сродни.

Тайнопись заветных строк-морщин…

Ключ к разгадке глубоко сокрыт –

Он хранится в душах у мужчин,

Твёрдых, как гранит могильных плит.

Муку и отвагу, гнев и боль –

То, о чём кричать бы – не молчать,

Чести родовой хранит пароль,

Защищает совести печать…

Твой характер, мой степной народ,

Берегут калмыки-старики.

В нём потомок память обретёт

Всю, как есть, – до слова, до строки.

Поделиться: