Самоназначенная Валькирия СВО поэтесса Анечка Долгарёва назвала знаменитого поэта Мельникова — автора «Напиши мне письмо…» — скучным поэтом. Ну что делать? Видно, будущая поэтесса зевала на уроках от стихов Пушкина, Лермонтова, Пастернака и других поэтов. Потому что они не соответствовали её весёлому нраву. А шо такова? Молодые и зубастые и до неё за сто лет «сбрасывали их с пьедестала» — и Пушкина, и Лермонтова. Правда, это все же был Маяковский. Со своей действительно новой стилистикой стиха. Но Анечка и Маяковского — туда же. На свалку истории. Потому как она — Долгарёва и компания — супер-супер новые.
Правда, вышедшие из старых кальсон гения Быкова. (Русские писатели о себе писали, что они вышли «из шинели Гоголя»). Ну а эти — экстра-новые а-ля прилепинцы — из кальсон Быкова.
Что не особо и скрывается — действительно, гуру. Долгарева даже эпиграфом к своему творчеству всюду пихает стих трепетного поэта:
«Загоняв себя, как Макар телят,И колпак шута заработав,Я открыл в себе лишь один, но большой талант —
Я умею злить идиотов.»
Поэт Дмитрий Быков тоже надеется, что идейность Долгарёвой скоро кончится. Переобуется.
«Я допускаю перевоспитание идейных сторонников войны. Вот, например, есть такой поэт — Анна Долгарёва. Мне омерзительны её убеждения. В общем, очень не нравятся её стихи, но она человек идейный, она может перековаться».
Ну ему виднее, не знаю. Я не об идейности поэтессы. Я о её стихах, которые отчасти мне даже нравятся. Как кричалки Винни Пуха. Или пыхтелки.
«Может, за этим я и родилась у матери у бесплодной,
Вымоленный, но на добро ли? — ребёнок,
Существующий ближе к молчаливым, бесплотным,
Чем к живым, и бордюр, по которому я хожу, так тонок».
Не буду обсуждать, почему Анна бегает по бордюрам (может, машин боится?) И почему эти самые бордюры у неё тонки (неужели и здесь узбеки виноваты — от бордюров отщипнули?)
Но факт есть факт — стихи весёлые. По её мнению. И не скучные, как у Мельникова.
Я бы, конечно, посоветовал ей писать стихи-пирожки, типа
а где тут руль спросил гагарин
деревня буркнул королёв
ещё спроси а где тут вожжи
ещё поехали скажи
Или лимерики — тоже веселая поэзия.
Одна старушонка из Лоха
Себя развлекала неплохо:
Всё утро сидела
И в дудку дудела
На кустике чертополоха.
Но ведь это писать — «умение» нужно иметь. А без умения можно только так, как Анна:
«Да, Валькирия от христианства. Я воспеваю:
Молитесь. Чтобы не только мать и отец, но всем миром
Провожали в вечность. И каждая душа — живая.
Друг, незнакомец, возлюбленный,- я провожу тебя, милый.
А вы думали, это просто?
А вы думали, всё по ГОСТу?
А вы думали, это круто — быть военным поэтом?
А меня убьёт не война, а вот это».
Я вот тут совсем растерялся. То есть военный поэт — это проводник живых душ в вечность? Да ещё по ГОСТу? Надо поинтересоваться у военкоров, что это за ГОСТ такой. Я всегда думал, что провожать души – это прерогатива священников… нет?
Впрочем, Долгарёва в силу своей весёлости и оптимизма очень уедает опять же поэта Мельникова, дескать, тот прямо паразитирует на теме смерти.
«Не будет никакого Мельникова в учебниках русской литературы. Про него не пишут не потому что заговор молчания окружает великого русского поэта, а потому что он душен, однообразен и манипулятивен (убили солдатика, убили мальчоночку, убили ребёночка, убили котика, в общем, все умерли). В этом нет ничего плохого, но таких поэтов тьмы и тьмы. Средний уровень толстого журнала».
Какая-то забывчивая Анна стала. Тут помню — здесь не помню. «В голове моей опилки… да-да-да. Но кричалки и вопилки сочиняю я неплохо иногда… Да!»
Не её ли это стихи?
«Мёртвый солдат говорит кареглазой жене:
Я оставляю тебе это озеро, эту осень,
Тихую рябь на воде, золотые сады в тишине,
Ветер в макушках столетних развесистых сосен.
Нет никакого на свете небытия,
Выдумки, вот я, лечу, с дерев листья сдувая.
И, если честно, чуть-чуть под Авдеевкой я,
Как же они без меня, дорогая, родная».
Или вот тоже стих.. Правда, я не совсем понял, почему речь о бывшей?
«Говорит бывшей:
Ты, бывшая, по нему не плачь,
Песен не пой, не жги свеч,
Не маячь.
Не тебе его ныне беречь.
Он теперь уже точно не твой,
Совсем навсегда.
Тело его омоет
Слёз моих вода,
Зубы могилу выкопают в ночь,
А ты убирайся прочь.
Я ему сколотила дубовый ящик,
Я его туда уложила,
А ты, говорит, никакая не настоящая,
Ты, говорит, страшила,
Бывшая, говорит, простывшая».
Ну то есть, поясняю — вероятно, это смерть разговаривает с бывшей женой. А может, и не смерть. А, может, и не с бывшей…
Но почему кто-то из них копает зубами могилу — для меня такая же загадка…
То есть, что же это получается? Анна сама паразитирует на этой теме (убили солдата, убили мальчонку) и очень серчает, что кто-то другой об этом пишет? По её мнению — скучно и однообразно?
А теперь прочитайте скучные и манипулятивные стихи поэтов, грозно обличаемые гениальной Анной:
Это Дмитрий Мельников:
«Напиши мне потом, как живому, письмо,
но про счастье пиши, не про горе.
Напиши мне о том, что ты видишь в окно
бесконечное синее море,
что по морю по синему лодка плывёт
серебристым уловом богата,
что над ним распростёрся космический флот —
снежно-белая русская вата.
Я ломал это время руками, как сталь,
целовал его в чёрные губы,
напиши про любовь, не пиши про печаль,
напиши, что я взял Мариуполь.
Напиши — я тебя никому не отдам,
милый мой, мы увидимся вскоре.
Я не умер, я сплю, и к моим сапогам
подступает Азовское море».
А это Алексей Шмелев:
«Умирал солдат, как говорится,
без ненужных фраз и медных труб.
И гуляла пьяная столица
и домой разъехалась к утру.
Облаков плыла по небу вата
от земли до самых райских врат.
И спросил апостол у солдата:
– За кого ты воевал, солдат?
И солдат, убитый под Донецком,
протянул апостолу в горсти
в крови и поту рисунок детский
и услышал голос:
– Пропусти».
И у меня вопрос к читателям — так кто войдёт в будущий учебник литературы? Как военный поэт? Долгарёва или поэты?