Игорь Братченко. «Неведомое было везде». Эссе.

Вышла в свет новая книга астраханского прозаика, члена Союза писателей России Игоря Братченко «Медальон». Сборник рассказов опубликован в типографии Наиля Баширова. Поздравляем автора и всех причастных к этому доброму делу и предлагаем читателям эссе Игоря Братченко.

ИГОРЬ БРАТЧЕНКО

НЕВЕДОМОЕ БЫЛО ВЕЗДЕ

Маленький червячок, не зная ни дня, ни ночи, ползал по огромной планете, прячась в опавшей листве, в перегнивших остатках бурной жизни леса. Он не знал ни ночи, ни дня, потому что никогда не покидал безопасные толщи листьев и перегноя, потому что и дом, и пища – едины. А что ещё нужно для счастья маленьких червячков? Из поколения в поколение протекала их жизнь, стабильная и наделённая своим смыслом, смыслом не понятым, но принятым. Была ли эта жизнь безопасной? О, конечно, нет! Каждый, кому не лень норовил раскопать и растерзать, а то и просто склевать червячка. Так и проходила их жизнь, полная сумрачных тревог и не менее сумрачных поглощений собственной среды.

Как-то маленький червячок, потеряв бдительность, покинул безопасные пределы своего обиталища и был поражён: нечто светлое ослепило, пронизывая всё его тёмное, землистое существо. Он осознал неведомые ему ощущения, и с тех пор любопытство вело червячка всякий раз к этому неведомому и непознанному миру. Он научился различать качание ветвей деревьев, бегущих и снующих зверей, перелетающих с ветки на ветку, птиц. Он наслаждался. И завидовал! Всякий раз, возвращаясь в безопасные и тёмные глубины рода своего, он завидовал существам, населявшим тот, неведомый ему мир.

И ничто ему больше не доставляло такого удовольствия, как мысли об этом прекрасном и светлом мире. Ползая в толще, оставляя за собой изъеденные туннели, червячок страдал. Всё существование его казалось никчемным, жизнь бесцельной и пустой. Мрачно переваривая очередные порции продукта, он размышлял о времени, теряющемся в сумрачных глубинах его прошлого. Безрадостного прошлого, не озарённого Прекрасным Светом. Все существо его стремилось к соприкосновению с новым и неведомым ему вновь и вновь.  Червячок мечтал о новом мире и о себе в нём.  Он призывал народ, извивающийся в тёмных толщах, пойти и соприкоснуться со Светом. Смельчаки, последовавшие его призыву, не вернулись. И тогда червячок решил, что их мрачному сознанию не дано это соприкосновение. Он отверг свой род, забыл обо всех, кого любил. Он – избранный и своим озарённым сознанием принадлежит новому миру. Там он, червячок, будет наслаждаться прекрасным…

Червячок молил пославшего ему Свет о преображении в существо, порхавшее с ветки на ветку, издающее непонятные, но прекрасные звуки. Он был один. И страдал…
Первые, едва пробивающиеся лучи светила разбудили пернатую стаю. Мир наполнялся щебетанием и трескотнёй. Стайка воробьёв сорвалась с ветвей, и лишь один пушистый серый комочек остался на месте, встревожено озираясь по сторонам. Но через мгновенье и он кинулся за своими собратьями… 
День, наполненный суетой и страхами, пролетел быстро. Птицы располагались в ветвях, готовясь к сумеркам… Солнце клонилось к горизонту, усмиряя суету крылатых. Красно-оранжевые краски, захлестнувшие полнеба, тревожили сознание, будя непонятные воспоминания. Испуганный и растревоженный воробей жался к собратьям, на краю стайки затихающих птиц. Потянулись наполненные однообразием дни. Унылое существование наполнялось мечтами о новом образе, вселявшем страх в птичье сообщество: грозном, парящим в вышине орле. Мольбы были услышаны…

Гортанный крик, ворвавшийся в дремотное, утреннее оцепенение, сорвал остатки сна, сбросив его туманной дымкой в ущелье.
Расправляя и хлопая крыльями, чувствуя своё невероятное могущество, он грезил новыми открывшимися его сознанию просторами…
Радость и восторг его были недолгими. Цепь многих преобразований затмила его сущность, бросив в объятия безграничной, но мелкой для него и его разума, вселенной. Вселенной, вобравшей в себя мириады галактик и более мелких вселенных. Вселенной, закованной в скорлупу непознанного.
Одинокий и злой, он метался от одного края скорлупы к другому, в досаде сметая вселенные и галактики. Угрожающей сумрачной тенью он кидался в скопления энергий.  И только затухающие всполохи, и меркнувшие искры обозначали его след.  Его голос больше неслышим. К его мольбам – глухи.  Шло время, и мир, когда-то данный ему, мерк…  Редкие скопления едва наполняли мир безумного призрачным, угасающим светом. Холод и тишина заполняли пространство. В безумии своём, устав метаться, он принимался скрести стенки скорлупы. Мир гас, и силы покидали его. В его сознании отчетливо вспыхивали картины и ощущения прошлого, когда он был не один и слышим. Когда чувства заполняли всё его существо…

Он с усилием вглядывался в свой умирающий мир, и чувства сожаления содрогали его существо. Чувство вины перед теми, мелкими и ему уже не видимыми ему существами обостряли его тоску. Он грезил запахами, он вспоминал ветер, он помнил прикосновения и те неожиданные восторги умиления миром. Миром, который он покинул…
Повинуясь единственно оставшейся страсти, погоне за сокрытым, он сотрясал стены скорлупы, рвал её и корябал.  И, уже почти лишившись последних сил, он заметил струйку света, пробивавшуюся в треснувшей скорлупе. Теряя остатки разума, он расковыривал разлом…  хлынул свет, обжигая сознание: там было неведомое…
Неведомое было везде.

Поделиться:


Игорь Братченко. «Неведомое было везде». Эссе.: 1 комментарий

  1. Благодарю руководство правления астраханского отделения Союза писателей России за публикацию эссе «Неведомое было везде»

Добавить комментарий для Игорь Братченко Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *