Толпа мальчишек бежала по узкой и кривой улице деревни, громко дыша от долгого бега. Старики выглядывали из-за забора на топот, который мальчишки устроили с самого утра. Маленькая собачка выбежала из чьего-то двора, громко лая на нарушителей тихого и беззаботного начала дня. Один из мальчишек, бежавший впереди, держал в руках какой-то пушистый светлый комок. Женщина, вышедшая во двор с ребёнком на руках, громко крикнула через изгородь:

– Степка! Ты что там тащишь, хулиган?

Мальчишка затормозил и остальные за ним, наталкиваясь друг на друга, почти валясь с ног. Мальчик подошёл к забору, протягивая руки вперёд. Женщина сощурилась.

– Это птица, мам. Мы её возле колодца нашли.

– И что же это вы с ней делать удумали? – ребёнок на руках зашевелился, протягивая руки к комочку.

– Хоронить, – хором гордо ответили мальчики.

Женщина покачала головой, отодвигаясь от забора подальше.

– Ну-ну. Нашлись гробовщики.

Мальчики насупились и собирались уже уйти, как женщина окликнула Степку ещё раз. Она вытянула руку вперёд, сжимая двумя пальцами серебристую монетку.

– На вот. Бросишь ей в могилку, чтобы душу её маленькую упокоить.

– Спасибо, мам! – Мальчик просиял. – Генка, возьми и положи мне в карман.

Мальчишки побежали дальше к лесу, где решили закопать белую птичку. Только перед этим стали забегать в свои дома, прося у родителей по монетке для души птички. Мишка, совсем худенький мальчик, тоже побежал домой, хотя и не очень хотел. Но отличаться от мальчишек не хотелось ещё больше, да и птичку жалко было. Он тихонько закрыл калитку, чтобы не злить папу лишний раз. Тот стоял голый по пояс и рубил дрова. От папы плохо пахло: потом и спиртом.

– Мишка, ты вернулся? Чего рано так? Сказал же: гулять до обеда.

– Прости, пап. Я это, – мальчик потёр затылок. – Папа, ребята возле леса хоронят птицу. Не голубя и не синицу. Не знаю, что за птица там.

– Ну?

– Папа, дашь мне два рубля? Я брошу в ямку, чтобы птичку упокоить.

Мужчина с треском опустил топор в бревно. Сдёрнул с плеча полотенце и протер им потный лоб.

– Чего тебе дать? Два рубля, чтобы птицу хоронить? – Мальчик сделал шаг назад, а мужчина – два вперёд. Он наклонился к сыну, заглядывая ему в глаза. Те расширились и дрожали. – Я тебе говорю, что у нас денег нет, а ты просишь их на какую-то хероту.

Мишка сглотнул и покачал головой.

– Ну, мама Степки сказала, чтобы душу упокоить.

– Ах, мамка Степки сказала, – взревел мужчина и схватил мальчика за плечо. Тот вскрикнул от боли.

– Папа! Папа, мне больно! – Мужчина ещё крепче сжал ладонь. – Папа, мы же семья! Зачем ты так!

– Егорыч, а ну отпусти мальчишку!

К забору подошла соседка со скалкой в руке. Мужчина криво улыбнулся и оттолкнул от себя сына.

– Вот пусть Стёпкина мамка тебе и даёт рубли, – сплюнул он и вернулся к дровам. Мишка подскочил на ноги, пулей вылетая за калитку. Женщина окликнула его, но он только быстрее побежал в сторону леса. Мальчишки уже столпились у самой его кромки.

– Мишка, сюда, – прокричал ему Женька. – Принёс?

Мальчик покачал головой, поглаживая горящее плечо. Женька вытянул ладошку, на которой лежали две монетки:

– Мне мама две дала. Возьми одну.

– Мне неловко, – отказался мальчик. Женька толкнул его в плечо, благо – в здоровое.

– Забей! – и впихнул монетку. Мальчики постарше уже раскопали небольшую могилку и положили птичку. Все начали бросать монетки, и скоро набралась небольшая горстка. Стёпка сказал:

– В добрый путь, птичка! – и могилку засыпали. Постояли ещё над песочной горкой, пока Генка вставлял палочки, связанные крестом. Все кивнули, довольные похоронами. Пошли обратно в деревню.

Мишка до самой ночи сидел у Женьки дома. Его мама – та сама женщина из соседнего дома – отправила мужа сказать его отцу, что он пообедает и поужинает у них. Отец был уже сильно пьян, так что только махнул рукой.

Утром же Мишка с трудом встал. Его плечо и ключица болели до такой степени, что он еле-еле надел рубашку и жилетку. Пока отец спал, он достал бутылку молока, отлил немного в стакан, сунул в карман фотографию и кусок хлеба и зашагал к лесу, где они похоронили птичку. Могилка выглядела так же, как и вчера. Самодельный крест крепко стоял на земле. Мишка присел на голую землю, достал фотографию и положил её на колени. Молоко было ещё теплое, он сделал пару глотков.

– Я скучаю, мамочка, – слёзы потекли из глаз солёным потоком. Он пил молоко и плакал, пока на дне стакана не осталось совсем чуть-чуть. Мишка посмотрел на могилку и вылил остатки на землю сверху. – И ты, попей, птичка. Передавай моей маме привет.

Поделиться: