Прогуливался себе лениво около дома и встретил русскую семью. 
А о чём должны теперь разговаривать знакомые люди? 
Нет, не о детях, не о любимой собачке, не о соседе, который стучит на вас день и ночь, не о новом рецепте шашлыка, а разговаривают они об Украине и всей той отвратительной хрени, которая творится около нас. 
Я понимаю, что у меня есть украинские друзья, они очень любят свою страну, но постарайтесь пережить такое тонкое обстоятельство, что мне ваша замечательная красивая страна нравится не очень. 

Ну так-то у нас во Фрунзе были этнические украинцы, я рядом с ними учился и жил, и они были вполне себе приличными мальчишками и девчонками, вроде меня, а некоторые были даже и лучше. 
Город был очень многонациональный, и там были все ещё лучшие других, и никто тебе в паспорт не смотрел. 
И только попав в армию, я заподозрил, что с украинцами что-то не так. 
Нет, не совсем, у меня были отличные приятели из Днепропетровска, мы потом много лет переписывались, а вот те, что жили ближе к западу, а ещё многочисленные украинские прапорщики, часто не самые умные, но хитрые и вороватые, нашлись мне не самым лучшим предметом для добрых соседских отношений. 
После был очень долгий период, когда я Украины не касался, но потом из Германии мне несколько раз приходилось ездить на Украину. 
Вот помню, как во Львове, там был какой-то бетонный забор, то ли кладбище, то ли какой-то парк, так он весь был исписан надписями, из которых следовало, что украинцы шибко русских не любят. 
Первая надпись красным баллончиком указывала нам на то, что русская мова — это мова для лохов. 
Потом много раз были упомянуты москали и кацапы, и матерного языка для них не экономилось. 
А это было ещё далеко до майдана, Крым был украинским, и русский газ для них стоил дешевле, чем для самих россиян. 
И вот так, побывав несколько коротких раз на Украине, мне нашлось, что это страна — не наша школа во Фрунзе с уклоном в русский язык, где все были одинаковые равные, и твоё этническое происхождение, разрез глаз и цвет кожи не имели никакого значения. 
Да и потом, если посмотреть внимательно, то все женились и вышли замуж за чёрт его знает кого, и теперь в их детях трудно разобраться. 
В моих тоже, если что. 
Нас объединял русский язык, эта самая москальская мова, а остальное не важно. 
Потом мне ещё пришлось здесь тесно общаться с двумя украинскими семьями. 
Одна из Мукачево, а другая из Ивано-Франковска. И вот здесь — всё. 
Моя толерантность резко закончилась, я не буду объяснять причин, это будет не очень красиво. 
С тех пор я решил ограничить себя от всего украинского, как бы это вернее сказать, соблюдать социальную гигиену и предохраняться, чтобы ещё хоть раз, то не дай бог. 
Но Украина теперь пришла в мой дом сама, забралась в мой карман, его очистила, ограничила меня в моих правах, поскольку я теперь русский, и это плохо, запретила мне летать туда, куда мне хочется, и беснуется, совершенно физически, перед моим носом размахивая своим вот этим флагом! 
Нет, я понимаю, что Запад не любит нас, использовал Украину против русских, вложил туда деньги и вырастил чирей на собственной ж… 
Но, чтобы сложился этот замечательный союз, то нужна, собственно, не только ж…, но и воспалительный процесс. 
А он заранее был, он зрел, он уже болел, переливаясь самыми яркими красками. 
И теперь директор ООН говорит, что события на Украине могут ввергнуть полтора миллиарда людей в нищету. Господин Гутерреш, не скромничайте! 
Через пару месяцев на нашей планете не останется ни одного человека, которого не прихватят за горло холодные пальцы украинства. 
Вы видели такую страну, которая может погрузить всю землю в ж…? 
Нет, я другой такой страны не знаю. Нет больше во вселенной такой страны. 
Другое дело, что вскоре этот чирей на ж… всему миру сильно надоест, хотя в Европу, между нами, я верю не очень. 
Посмотрим.

Поделиться: