Анатолий Воронин. «Хайвай». Рассказ.

В детстве я не блистал особой покорностью и дисциплинированностью, за что не единожды получал подзатыльники от своих родителей и даже подвергался порке отцовским ремнём. А когда в 1958 году пошёл в школу, то к шалостям сугубо домашним и уличным добавились школьные проказы.

Учился так себе. Самым нелюбимым для меня предметом было «чистописание». Ну не получалось у меня писать аккуратно, буквы выходили какие-то корявые, словно это и не буквы вовсе, а какие-то уродцы, вперемешку с чернильными кляксами.

Но вот наконец-то закончилось мое мученье в начальной школе, и я перешёл на более высокую ступень школьного образования. Нашим классным руководителем стала Рогаткина Евгения Ивановна. На ту пору ей было уже 34 года, но руководить тремя десятками малолетних оболтусов доверили впервые. После окончания пединститута она пару лет преподавала в нашей школе русский язык и литературу. На одном из танцевальных вечеров в заводском клубе познакомилась с молодым человеком, инженером судоремонтного завода имени Сталина, который, как говорят в таких случаях, ещё в довоенные годы стал градообразующим рабочего посёлка, в котором мои родители в 1956 году построили свой дом.

Через год Евгения Ивановна и её молодой ухажер сыграли свадьбу, а ещё год спустя у них родился сын. Учительство ей пришлось временно забросить – надо было с ребёнком заниматься, и назад в школу она вернулась спустя три года. Как и прежде, вела уроки русского языка и литературы. Преподавала грамотно, и, наверно, именно по этой причине дирекция школы решила доверить ей классное руководство.

Чтобы завоевать определённое доверие у учеников, на собственные деньги купила стеклянные чернильницы и залила в них фиолетовые чернила. Тогда она ещё не знала, с кем связала её судьба.

В нашем доме на ту пору имелся карбидный фонарь, которым приходилось частенько пользоваться, поскольку отключение электричества в рабочем посёлке было обыденным делом. Куски карбида отец хранил в большой стеклянной бутыли, закупоренной винтовой крышкой. Делалось это специально, чтобы он преждевременно не разлагался на открытом воздухе. Втайне от родителей, я тырил карбид и вместе с пацанами нашей улицы использовал его для запуска в воздух пустых банок из-под сгущённого молока.

В один из сентябрьских дней я принёс в школу этот карбид и вместе с ещё одним одноклассником решил провести химический опыт, поместив его во все чернильницы. Опыт удался, и чернила пузырящейся пеной полезли из чернильниц наружу. Чтобы скрыть следы злодейства, мы решили избавиться от «вещдоков», выбросив их в открытое окно. Нам было интересно наблюдать, как, падая с четвертого этажа, на котором размещался наш «5-й «Б», чернильницы вдребезги разбивались об асфальт, и на нём появлялись большущие кляксы. Когда учительница появилась в классе, на партах не осталось ни одной чернильницы.

Потом было разбирательство с пристрастием, и меня «сдала» староста класса Надька Аншакова. Не говоря ни слова, Евгения Ивановна забрала у меня дневник и проставила в нём большущую единицу красного цвета, которая заняла аж три строчки, а внизу страницы написала: «Родителям срочно зайти в школу».

Закончилась эта история тем, что моему отцу пришлось покупать новые чернильницы, а чтобы до моих мозгов быстрее дошло, за что наказан, по заднице несколько раз прошёлся отцовский кожаный ремень.

После этого случая «русичка» стала предвзято относиться к моей персоне, а в дневнике по её предметам практически не было ни одной «четвёрки» и уж тем более «пятёрки». И как я ни старался, больше «трояка» она мне никогда не ставила. Одним словом, попал я в её «чёрный список».

А в шестом классе произошло «ЧП», из-за которого меня едва не исключили из школы. Теперь уже и не вспомнить, с чего всё началось, но учился в нашем классе толстый пацан, которого все звали «жиртрестом». Однажды мы поссорились, и «жиртрест» вызвал меня «стыкнуться» с ним. Сначала мы дрались под лестницей запасного выхода из школы под подбадривающие возгласы одноклассников. Но замкнутого пространства было маловато для использования его в качестве боксёрского ринга, и выяснение отношений решили продолжить на улице. Не придумали ничего умного, как драться на пустыре напротив школы. Естественно, наша «дуэль» не осталась без внимания завуча школы, чьи окна кабинета выходили на тот пустырь. Драка прекратилась мгновенно, как только кто-то из зрителей, заметив бегущих к месту драки завуча и директора школы, крикнул:

– Атас!

Один из одноклассников чуть позже скажет мне:

– «Жиртрест», конечно, сильнее тебя, но ты его победил по очкам.

Что это такое – «победить по очкам», я воочию увидел на следующий день. В школу заявился отец «жиртреста», такой же тучный мужчина, как и его благоверный сыночек. Он прямым ходом направился к директору школы, ведя за руку отпрыска, у которого оба глаза заплыли от синяков.

А потом был педсовет, на который вызвали мою мать. Не выдержав критики в мой и свой адрес со стороны присутствующих на «судилище» педагогов, она прямо там выпорола меня припасённым для такого случая ремнём. Но это не спасло меня от принятия довольно жёсткого решения по отношению к моей персоне. Большинством голосов члены педсовета проголосовали за исключение хулигана из школы. Моё «последнее слово», сопровождаемое размазыванием соплей, никого из присутствующих не разжалобило.

Никого, кроме одного человека.

Был в нашей школе преподаватель рисования и черчения, о существовании которого я узнал после окончания обучения в начальных классах. Своеобразный мужик, в возрасте лет сорока пяти. Он был немногословен, когда, принеся в класс какие-нибудь предметы, давал задание изобразить их в альбоме для рисования. После этого он удалялся из класса на несколько минут, чтобы покурить в туалете, и, возвратившись обратно, обходил сидящих в классе учеников, давая конкретные указания, что надо подправить, чтобы рисунок соответствовал оригиналу.

Мне до сих пор неизвестно, когда и при каких обстоятельствах, к этому молчаливому человеку прилипло прозвище «Хайвай», и что сие означает. Но все ученики и даже преподаватели в разговоре между собой, за глаза его обзывали этим прозвищем, хотя была у него и фамилия – Корнеев, а звали Владимиром. Его сын учился в параллельном классе, и особой дисциплинированностью не отличался.

Однажды, дав нам задание нарисовать голову античного героя, бюст которого принёс с собой, «Хайвай» тут же покинул класс. «Жиртрест» выскочил из-за парты и, хлопая руками себя по ляжкам, громко прокукарекал, чем вызвал дружный смех одноклассников. Он не успел сесть обратно за парту, как входная дверь резко распахнулась, и «Хайвай» буквально ворвался в класс. Не говоря ни слова, он схватил молодого «петушка» за ухо и вывел его в коридор, после чего вернулся обратно, и, как ни в чем не бывало, продолжил занятие. После этого случая мы все ждали, когда же «Хайвай» вызовет в школу родителей «жиртреста», но ничего этого не произошло, словно не было никакого инцидента. Наверно, сам осознал, что слегка перегнул палку

И вот сейчас, на заседании педсовета, «Хайвай» вдруг вспомнил этот случай и, обращаясь к отцу «жиртреста», присутствующего в учительской, сказал:

– Я не знаю и даже не хочу знать истинных причин случившейся драки, но я бы посоветовал вам обратить более пристальное внимание на воспитание своего сына. Ничего не происходит на пустом месте просто так. Всему бывает логическое объяснение.

В итоге, на том педсовете меня исключать из школы не стали, дав испытательный срок до конца учебного года. Если я за это время натворю ещё что-то подобное, то очередного заседания педсовета не будет, и меня «с волчьим билетом» попрут из школы.

После этого случая я проникся чувством уважения к человеку, который фактически спас меня от неминуемого позора на всю оставшуюся жизнь. Я даже представить себе не мог, как бы жил в дальнейшем без образования. Может быть, именно поэтому я стал усердно заниматься рисованием и довольно быстро преуспел в этом деле. Теперь в моём дневнике по данному предмету стояли исключительно отличные оценки. Обратив внимание на мои скрытые таланты в деле изобразительного искусства, «Хайвай» предложил ходить в кружок любителей живописи, который он вёл в школе по выходным дням. И я согласился на его предложение.

А в мае 1965 года в стране возобновили празднование Дня Победы, в связи с чем было принято решение провести в школе торжественное мероприятие с участием фронтовиков. Девятого мая нас собрали в актовом зале школы, и мы с нетерпеньем ждали появления на сцене этих самых фронтовиков. И какого же было удивление сидящих в зале школяров, когда на сцену поднялись три человека, у одного из которых вся грудь была в орденах и медалях.

То был наш «Хайвай».

Смущаясь, он рассказал, что во время войны был фронтовым разведчиком, брал «языков» и ходил в рейды по вражеским тылам. В одном из таких рейдов получил ранение и контузию, после чего долго лечился в военном госпитале, а после выписки из него вернулся в свою часть и вместе с ней дошёл до Берлина.

Мы, словно заворожённые, с открытыми ртами, слушали его, не веря, что наш немногословный «Хайвай» оказался таким героическим человеком. Больше всех восхищался я, поскольку был ближе всех моих одноклассников к ветерану и совершенно ничего не знал о его прошлом, даже не подозревая, что он воевал на той страшной войне.

Закончив восьмилетку, я решил не оставаться в школе и, по рекомендации соседа по улице, подал документы для поступления в автодорожный техникум. Сосед сам когда-то закончил это учебное заведение и работал начальником одного из цехов нашего завода, на ту пору получившего статус судостроительного.

Вместе со всеми остальными документами я представил в приёмную комиссию техникума характеристику на себя любимого, которую написала наша классная руководительница. Ознакомившись с ней, председатель комиссии изрёк:

– Да с такой характеристикой даже в тюрьму не примут!

Вопрос о моём поступлении в данное учебное заведение повис в воздухе, и я уже был готов смириться с незавидной участью невезучего человека. Но узнав обо всём этом, сосед сходил к директору техникума, уговорил его принять от меня документы и допустить к вступительным экзаменам.

Экзамены я, конечно же, сдал, но не набрал нужного балла для поступления на механическое отделение, поскольку там был большой конкурс. И тогда мне предложили пойти учиться на строительное отделение, где проходной балл был ниже. Мне ничего не оставалось, как согласиться с данным предложением, и впоследствии я нисколько не сожалел об этом. Полученные знания по таким специальным дисциплинам как «Геодезия и картография» и «Карьеры и взрывные работы», много позже мне очень здорово пригодились, когда я волею судьбы оказался в Афганистане.

Много лет прошло с тех пор, как я покинул стены школы. Изредка бывшие её выпускники встречаются друг с другом. Пару раз и я побывал на таких встречах, устраиваемых неугомонной Надькой Аншаковой. Теперь она жила в Москве, вышла замуж, сменила фамилию, родила двоих детей и в нашей Астрахани бывала наездами, навещая свою престарелую мать. На последней встрече я узнал от неё, что наша классная руководительница ещё жива. Дала она мне и её адрес.

А у меня как раз появился повод навестить её. В московском издательстве вышел мой роман, экземпляр которого я решил ей подарить. С намеком на то, что она в своё время не распознала во мне писательский талант и зазря гнобила по своему предмету, ставя тройки, двойки и колы.

Евгения Ивановна жила в двухкомнатной «хрущёвке». Жила одна, поскольку в разные годы потеряла и мужа, и сына. Теперь это была уже не шустрая «училка», а восьмидесяти шестилетняя бабулька, еле передвигавшаяся по квартире, опираясь обеими руками на старенькую клюшку с облезлым лаковым покрытием.

В тот день мы о многом с ней поговорили, о многом вспомнили. Я подарил ей экземпляр своего романа, который она приняла из моих рук со словами:

– Вот только смогу ли я прочитать твои мемуары, зрения-то совсем не стало.

А потом я спросил насчёт учителя рисования.

– Это Хайвай, что ли? – переспросила она. – Так он давно уж помер. В ту пору я сама уж на пенсию вышла.

На том наша встреча и закончилась. А через год я совершенно случайно узнал, что Евгения Ивановна ушла из жизни. На её похоронах мне не довелось побывать, поскольку узнал об этом с запозданием.

В преддверии празднования 75-летия Дня Победы, захотелось мне увековечить память о фронтовом разведчике «Хайвае», написав про него очерк или рассказ. Стал я рыться в сети, чтобы получить хоть какую-то информацию о героическом человеке. Совершенно случайно натолкнулся на газетную публикацию. В ней говорилось о ветеране Великой Отечественной войны Корнееве Владимире Александровиче, который в октябре справил свой сточетырёхлетний день рождения. В очерке также было сказано, что на войне он был разведчиком и участвовал в форсировании Днепра, где и получил тяжелейшее ранение и контузию.

У меня перехватило дыхание. Неужели Евгения Ивановна ошиблась, и «Хайвай» до сих пор жив? Мне не стоило особого труда покопаться в открытых базах данных и отыскать там точный адрес проживания ветерана.

Пятого ноября, в день, когда военные разведчики отмечали свой профессиональный праздник, я решил наведаться в квартиру, в которой он проживал. Попытка дозвониться по домофону, установленному на металлической двери подъезда, не увенчалась успехом. Я позвонил в другие квартиры, но и там мне никто не ответил. И в этот момент к подъезду подошла девчушка лет восьми с ранцем за плечами. Я спросил её, знает ли она старенького дедушку, что живет в двенадцатой квартире, на что она ответила:

– Он сейчас в другой квартире живет.

– А в какой? – поинтересовался я.

– В пятой.

В эту квартиру я не стал звонить по домофону, а, проследовав за школьницей, открывшей мне входную дверь подъезда, поднялся на третий этаж и позвонил в нужную мне квартиру.

Дверь открыла пожилая женщина, казашка по национальности. Я ей коротко объяснил причину своего визита, на что она предложила пройти в квартиру.

То, что предстало моему взору, иначе, как складом старых вещей, не назвать. Всё пространство однокомнатной квартиры было заставлено допотопной мебелью, какими-то картонными коробами, мешками и пакетами, хаотично сваленными друг на друга. Во всем этом хаосе я не сразу разглядел старенькую кровать с продавленным матрацем, на которой лежала человеческая мумия. Именно мумия, поскольку телом живого ещё человека это никак нельзя было назвать. Тела, как такового, под байковым одеялом не было видно, только какие-то слабые очертания. А то, что оно принадлежало человеку, свидетельствовал обтянутый полупрозрачной кожей череп с редкими волосами на макушке. Глаза у черепа, глубоко ввалившиеся в глазницы, были закрыты, как это бывает у покойников, и я уже начал сомневаться, что мне удастся пообщаться с живым человеком.

Но казашка меня успокоила, сказав, что Владимир Александрович сейчас спит, но ей не составит особого труда разбудить его, и он ответит на все мои вопросы. Проблема лишь в том, что он совершенно ничего не слышит, и вопросы ему можно задать, написав их фломастером на небольшом листке бумаги, коих на стоящем возле кровати столе, лежала целая стопка.

Прежде чем будить ветерана, я спросил женщину о том, почему он проживает в другой квартире, а не в той, что указана в базе данных Интернета.

– Так это, у него действительно была квартира на пятом этаже этого дома. Хорошая, трёхкомнатная квартира. Но несколько лет тому назад его сын Игорь, который был в ней прописан, оформил документы на размен с предоплатой и, фактически продав квартиру, все деньги с этой сделки взял себе, а отцу от размена досталась эта однокомнатная квартира. Сюда же он перетащил всю мебель и вещи из прежней квартиры, и теперь вы видите, во что она превратилась.

– А не проще ли выбросить на свалку весь этот хлам? – осторожно поинтересовался я.

– Игорь запретил это делать, сказав, что кое-что из вещей ему может ещё понадобиться. А зачем они ему нужны, я ума не приложу.

– А вы кем доводитесь хозяину квартиры?

– Если говорить честно, то никак. Я живу в квартире напротив, приглядываю за стариком, за продуктами в магазин хожу, пищу готовлю. Опять же кормить его самой приходится, поскольку самостоятельно есть он не может. После перенесённого инсульта у него руки и ноги отнялись.

– А что же сын, он-то хоть приходит к отцу?

– Приходит, когда отцовскую пенсию получает. Пенсия-то хорошая у ветерана. Основную часть денег он забирает себе, а что остается от неё, дает мне, чтобы я ухаживала за отцом. А последнее время вообще перестал деньги давать. Приносит дешевые продукты, из которых я варю супы и каши. А ещё он приносит лекарства, которые по льготным ценам покупает в аптеке. Вот и вся его забота об отце.

Услышав такое, у меня возникло жгучее желание отыскать этого «сынка» и съездить ему по наглой физиономии. Упырь, твою мать!

Немного успокоившись, я попросил «сиделку» разбудить дедулю. Проснувшись, он не сразу сообразил, чего от него хочет незнакомый мужчина. Пришлось написать несколько записок, прежде чем до него наконец-то дошёл смысл моего визита.

Нет, он никогда не работал преподавателем рисования в школе, где я учился. Но зато он был преподавателем в строительном техникуме, где вёл занятия по дисциплине «Гражданские здания и сооружения». И войсковым разведчиком он не был, это корреспондент, побывавший у него в гостях, неправильно его понял. Приходилось заниматься разведкой местности, где планировалось наступление войск, но это далеко не то, чем занимаются настоящие военные разведчики. И годков ему не сто четыре, а уже все сто пять стукнуло. И не знает он, доживёт ли до юбилейного Дня Победы. Последнее время что-то совсем плохо себя чувствует.

Почему? Ну почему так получается, что люди, дожившие до столь преклонного возраста, становятся совершенно ненужными ни стране, которую они в своё время спасли от фашистской нечисти, ни собственным детям, коим совершенно наплевать на то, чем и как живут брошенные ими на произвол судьбы родители? Ведь мог же Игорь оформить отца в тот же дом престарелых, где за ним и уход был бы получше, да и лечение качественней. Наверно, испугался, что при таком раскладе лишится халявы в виде родительской пенсии. Мерзавец, одним словом. Вот только будет ли кто за ним самим ухаживать на закате жизни? А ведь он уже седьмой десяток разменял.

Уходя, я пожелал ветерану крепкого здоровья и бодрости духа.

И, самое главное, дожить до юбилейной даты Дня Победы в Великой Отечественной войне, которой он отдал самые лучшие годы своей жизни.

P.S. На встрече с одноклассниками, состоявшейся осенью 2020 года, выяснилось, что настоящая фамилия «Хайвая» – Коваленко Владимир Иванович.

Поделиться:


Анатолий Воронин. «Хайвай». Рассказ.: 9 комментариев

  1. Анатолий Яковлевич! «Хайвай» — типично армянский термин, означает шум-гам, который производят сразу много народу по пустякам. Похоже на русское «Сыр бор разгорелся»..

    • Вера Ивановна, вполне возможно, что, что именно такое значение имеет это слово. Но я никогда не видел, чтобы «Хайвай» устраивал бучу, или «шум-гам» от нечего делать. Всегда был внешне спокоен как слон. Но, судя по всему, его контузия всё-таки сказывалась на его характере, и он что-то подобное устраивал среди преподавателей, которые и дали ему это прозвище.

  2. Странно, что информация об участнике войны брошенном на произвол судьбы собственным сыном, не вызвала никаких эмоций у читающей публики. Наверно потому, что им совершенно безразлично, как живут их собственные предки. Стыдно, господа хорошие!
    А ведь у этой истории было продолжение, которое не нашло своего отображения в рассказе.
    Информацию о ветеране ВОВ я практически сразу же передал в строительный колледж, где в свое время он был преподавателем. Так уж получилось, что мы — ветераны, не первый год общаемся с руководством данного учебного заведения в плане патриотического воспитания учащихся, и поддерживаем тесные взаимоотношения с заместителем директора колледжа по воспитательной работе. Она, ко всему прочему, постоянно выезжает с учащимися колледжа в места интенсивных боёв, и занимается «поднятием» из небытия погибших на войне, кого хоронили без обозначения захоронений. Одним словом, занимается поисковой работой. Очень нужной, для всех нас работой. Ибо война не кончается до тех пор, пока последний убитый на войне солдат не получит своего постоянного пристанища, обозначенного могильной плитой. Может поэтому, наша страна до сих пор никак не вылезет из этой «ямы» войны, что мы не удосужились посчитать всех сгинувших на той страшной войне, заменив им термин «безвести пропал», на «героически погиб на войне».
    Так уж получилось, что ни Анна, ни её подопечные, не смогли навестить ветерана сразу же, как только им о нём от меня стало известно. А когда в преддверии 75-летия Великой Победы наконец-то вырвались к нему домой, то узнали, что ветеран за два месяца до этого скончался.
    Увы, такова наша сволочная жизнь.
    Так что, друзья мои — писатели и читатели, не будем забывать о тех, кому мы обязаны всей своей жизнью. Если бы не они, то, вполне возможно, и нас не было на этом свете.
    И, в качестве «довеска».
    9 мая на площади Ленина состоится парад. Военной техники на нём не будет, поскольку Астрахань теперь не является городом, где размещается Каспийская флотилия. Тем не менее, парад состоится, и впервые за всё время, на нем пройдёт «коробочка» ветеранов. Мне предоставлена честь быть в её рядах. Ну, а кто не сможет прорваться на площадь Ленина на 9 мая, может побывать там 4 мая, где в 19.00 часов состоится очередная репитиция этого парада.
    Уверяю вас, зрелище будет не хуже чем на 9 мая.

    • Вы стыдите, что не ознакомились с информацией? Я правильно поняла? Вроде бы чёрным по белому написано — РАССКАЗ,

      • Да хоть и роман.:_)
        А стыжу я авторов и читателей сайта за то, что они никак не реагируют на прочитанное. Вот и думай после этого, то ли им сказать нечего, то ли вообще не читают.
        А проблема с посещаемостью сайта действительно есть, о чем я писал в своей статье про статистику, но за истекший апрель и начало мая, подвижек в лучшую сторону так и не произошло, к сожалению.

        • Я реагирую! Но не всем но нраву мои комментарии. Кто-то боясь строгих ответок, возможно, потому и молчит…

          • Опять двадцать пять!
            Вот, Ты сейчас про кого, или про что говоришь?
            Критика чего — авторской работы, или комментария оппонента?
            В первом случае, критики авторских работ лично я на сайте что-то не наблюдаю, если не считать Твоих, иногда появляющихся «замечаний». Но детального разбора произведения с участием всего авторского коллектива. как не было, так и нет. Поэты живут своей жизнью, иногда похваливая друг друга, прозаики, так те тоже особо не вникают в суть изложенного материала, потому и помалкивают в тряпочку.
            Я хорошо помню, как на заре своей графоманской молодости, начал выкладывать свои «потуги» на ветеранском литературном сайте. Столько было высказано замечаний, как по форме, так и по содержанию, что не приведи Господи. Так чем «Родное слово» хуже других сайтов, на форуме которых постоянно идут жаркие дискуссии? Да в том же Фейсбуке, порой, такого всего наслушаешься, что за себя самого стыдно становится.
            А потом, в конце-то концов, есть «личка», и если кто-то чего-то опасается, пишите автору в привате, и разбирайтесь с ним без привлечения посторонних глаз и ушей. Хуже всего, когда эту самую «личку» начинают использовать для перемывания костей третьих лиц.
            А что касаемо обид, так то дураки обижаются на замечания, а умные делают для себя выводы, и стараются больше не повторять ранее допущенных ошибок..

  3. Ну, что сказать? Толково написано. Я бы сам так не смог, но ты, Анатолий, только и делаешь, что рассказываешь, в то время, как хотелось, чтобы некоторые сцены ты показал. Они этого стоят. Особенно концовка. Добавь описательных пассажей и рассказ оживёт новыми красками.

    • Максим, я умышленно этого не делаю, давая возможность читателю самому домыслить ход событий. Ведь не секрет, что каждый из нас неоднократно попадал в сложные житейские ситуации, и окружающий мир представляет себе, исходя из своего собственного опыта прожитой жизни. У кого-то его больше, а кто-то стоит на первой ступеньке жизненного пути.
      А вообще-то, этим коротким рассказом я хотел показать, как реально государство и общество относится к тем людям, кто не щадя живота своего, встал на защиту страны, когда началась война.
      Тот же «Хайвай», почти два десятилетия преподавал в школе, и никому не пришло в голову, попросить его, чтобы он вот так — перед школьниками, выступил, и рассказал, какого это было на войне. Почти два десятилетия все ветераны были в забвении, потому как руководство страны не считало нужным вспоминать за подвиг простого народа.
      Практически, оно и сейчас, точно так же — про ветеранов вспоминают лишь раз в году, на День Победы, а как они живут в обыденной жизни, никому до этого нет никакого дела.
      Вот, и тот пожилой ветеран, который стал в тягость собственному сыну, оказался фактически брошенным государством на произвол судьбы. А ведь у нас есть всяческие организации, в том числе и те, кто «кормится» из бюджета страны, но почему-то они не отслеживают ситуацию с ветеранами, отделываясь (и то не всегда) от них пакетом с бакшишами к праздничной дате. А ведь старикам не этого надо, они общения хотят от нас. А мы…
      А мы стали «иванами непомнящими», и нам нет никакого дела до того, как живут окружающие нас люди. Спрятались в свою «скорлупку», и живем, ничего не видя вокруг себя.
      А это, не совсем хорошо.

Добавить комментарий для Максим Жуков Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *