Славка был героем в полном смысле этого слова. Грудь его парадного кителя, аккуратно уложенного в дембельский чемодан, украшали орден «Красной Звезды» и две медали «За отвагу». Такими наградами в Афгане не каждый офицер мог похвастаться. А Славка был всего лишь сержантом.    Когда в штабе оформляли представление на очередную награду, случилось непредвиденное обстоятельство – из Кабула прилетел генерал-армии Варенников. После раздачи дежурных кнутов и пряников, генерал изъявил желание ознакомиться с наградными представлениями на вновь испечённых претендентов. Когда дошла очередь до Славкиного, брови у генерала поползли вверх. Он вызвал к себе командира батальона, непосредственного Славкиного начальника, и потребовал от него обстоятельного доклада.

А докладывать, в принципе-то, было нечего. Всё, что было написано в представлении на Славку, соответствовало действительности.    Да, это правда, что только за последние полгода он лично обезвредил 120 фугасов, противотанковых и противопехотных мин. Считай, что спас от неминуемой смерти, как минимум, батальон советских солдат! И это только в пересчёте на живую силу. А сколько техники взлетело бы на воздух, не обнаружь Славка вовремя эти самые фугасы и мины? Страшно даже подумать.    Генерал еще раз перечитал «наградной», после чего риторически изрек:

   – Это настоящий герой. И награды он достоин соответствующей. Скорректируйте текст наградного листа, а я сделаю всё от меня зависящее, чтобы награда нашла героя. Послезавтра я улетаю в Кабул, так что поторопитесь с подготовкой необходимого пакета документов на всех награждаемых, в том числе, и на этого героического сержанта.   

В этот же день саперный взвод, да что там взвод, – вся Бригада гудела от этой новости.     Ну, ни фига себе! Это что же выходит, Славке Героя дадут? Вот это да! Какому-то сержанту – и Героя! Да ещё при жизни!    Славка дурел от внимания, оказываемого ему в этот день со всех сторон. Награды ещё нет, а все сослуживцы общаются с ним, как с уже состоявшимся Героем Советского Союза.
     Уж кто-кто, а военный люд знает, что значит слово, сказанное высоким военным чином. Это звучит как приказ к немедленному действию, и никто не вправе его оспорить.
     В этот же день Славку вызвали в штаб Бригады для оформления необходимых документов. Анкету на себя самого и автобиографию переписывать пришлось трижды, аккуратно выводя каждую букву. Между делом ответил на кучу наводящих вопросов, в том числе, и дурацких, которые задавали ему различные военные чины, о существовании коих он даже и не догадывался. В довершение ко всему, Славка сбегал в свою роту и, облачившись в подготовленный к дембелю парадный мундир, был сфотографирован военным корреспондентом газеты «Красная Звезда», прилетевшим из Кабула одним «бортом» с Варенниковым. Для чего понадобилась фотография, Славка так и не понял. Может, для заметки в газету?    Из штаба Славка вернулся в свой взвод уже перед самым ужином.    А там его ждала новость совершенно иного характера.    Командир отдельного взвода саперов капитан Скворцов пригласил Славку к себе в «бочку», где под большим секретом выдал информацию, суть которой заключалась в том, что завтра взвод будет выполнять очень ответственное задание.    Генерал Варенников в десять часов утра должен встречаться в Кандагаре с представителями провинциальной власти, где будут обсуждаться очень серьёзные вопросы. В том числе, касающиеся предстоящего вывода из провинции ограниченного контингента советских войск. С этой целью он, в принципе, и прилетел в Кандагар.    Обеспечение безопасности на время передвижения генерала из аэропорта до города и по самому Кандагару возложено на десантников и спецназовцев. А за мероприятия, связанные с подготовкой к проведению саперных работ по пути следования генерала, персональную ответственность несёт капитан Скворцов. В частности, ему поручено сформировать и проинструктировать группу опытных сапёров.    Поскольку задание очень ответственное, капитан принял решение, что эту группу возглавит свежеиспеченный «крестник» генерала, то есть – Славка.    Славке ничего не оставалось, как поблагодарить своего командира за оказанное высокое доверие и приступить к формированию группы. Он не стал особо мудрствовать, включив в неё четырёх бойцов из своего отделения, на которых мог положиться как на себя самого.
     Рано утром пять сапёров со всеми своими «причиндалами», оседлав ротный БТР, тронулись в путь. Колонна выдвигающейся группы сопровождения была усилена двумя танками и тремя БМПэшками. Если раньше сопровождение обеспечивалось лишь силами экипажей бронемашин, то на этот раз в нагрузку была придана аж целая рота десантников Второго ДШБ.    Обвешанная автоматами, пулемётами, «Мухами» и «Шмелями» десантура гроздьями повисла на «броне». Те, кому не хватило места на БТРах и БМПэшках, пристроились на танках. Один десантник лихо оседлал ствол танкового орудия.    Первые семь километров пути проехали без остановок. Этот участок дороги, примыкавший непосредственно к аэропорту, и являвшийся зоной ответственности батальона сопровождения грузов, охранялся наиболее тщательно. Ко всему прочему, «духам» на этом участке дороги очень сложно было подойти к ней незамеченными. Прилегавшая к дороге полупустыня выдавала наблюдателям любого подозрительного человека, пытавшегося к ней приблизиться.    А вот за перевалом, располагавшимся после моста «Пули Тарнак», от противника можно было ожидать любого сюрприза. Несколько километров «бетонка» проходила через заболоченную низину, превращавшуюся в зимнее время года в море разливанное. Заросли камыша, вплотную подступавшие к дороге, создавали «духам» идеальные условия для её минирования и обстрела передвигавшихся по ней советских автомашин и бронетехники.
     За полтора года службы в Афгане Славка досконально изучил специфику ведения противником минной войны против шурави, и был в этом вопросе большим профи. По внешним, ничего не значащим признакам, он, не слезая с «брони», мог безошибочно определить место закладки фугаса или противотанковой мины. Но на этом опасном участке дороги одной его интуиции было недостаточно. Нужно было прощупать каждый дециметр дорожного полотна в тех местах, где оно до этого подвергалось разрушению, внимательно осмотреть всю поверхность дороги с целью обнаружения предметов, чьё присутствие могло вызвать подозрение.    Моджахеды – народ дюже изобретательный. Чего они только ни придумывают, чтобы сбить с толку сапёров. И поэтому самое главное для сапёра, осматривающего предполагаемое место закладки фугасов и мин, – не упустить ни малейшей детали, которая свидетельствовала бы об их наличии. Держать в памяти все предыдущие места минирования, пальцами ощущать поведение щупа, входящего вглубь каменистого грунта, боковым зрением наблюдать за окружающей обстановкой, с тем чтобы не нарваться на засаду, – это только незначительная часть навыков, которыми должен был владеть опытный сапёр.    Когда Славка заканчивал учебку, к ним приехал отставной прапорщик. У него не было кисти правой руки и правого глаза, а всё лицо было исковеркано мелкими шрамами. Прапорщик почти два года отпахал в Афгане, и ему было, что рассказать о том, как тамошние душманы ведут минную войну против советских войск.    Прапорщик очень долго рассказывал курсантам о своих похождениях, в деталях живописуя отдельные моменты из своей сапёрной практики. А под конец, обращаясь ко всем слушателям, спросил:

    – Кто мне скажет, какой главной заповеди должен придерживаться сапёр, находящийся на территории Афганистана?   

Ответы звучали разные. От «Сапёр ошибается только раз», до «Сапёр – Бог инженерных войск».    Прапорщик морщился при каждом ответе и мотал головой, давая понять, что всё это не то. Выслушав последний перл салабонской мысли, он многозначительно изрёк:
     – Самая главная заповедь сапёра заключается в том, что он не должен трогать того, чего сам никогда не клал.   

На вопросительно-недоумённые взгляды курсантов, он выразительно поднял вверх культю своей правой руки:   

– Кто эту заповедь забудет, тот получит вот это. Если повезёт, конечно. Ну, а если не повезёт, вернётся домой «грузом двести» в казённом цинковом гробу.   

Потом он рассказал притихшим курсантам о том, как сам лоханулся накануне своего возвращения из Афгана.    Вместе с гэбэшным советником и несколькими хадовцами зачищал он тогда один дом на окраине Кабула. Была информация, что владелец дома, арестованный накануне хадовцами, причастен к ряду диверсий в Кабуле. На оперативную группу возлагалась задача обнаружить хоть что-нибудь, что имело бы отношение к диверсионной деятельности задержанного. Облазили все закоулки в доме, но ничего путного так и не нашли. Когда собрались уже уходить, прапорщик случайно бросил взгляд на выступ, нависающий внутри дома над входной дверью. Подняв руку, он осторожно провёл ею по выступу. Там что-то лежало. Прапорщик подтащил к двери небольшую лавку, и влез на неё. На выступе он увидел свёрнутый вчетверо лист бумаги, поверх которого лежала толстая перьевая авторучка.  

  И что дёрнуло его взять эту авторучку?    Как только он попытался снять с неё колпачок, раздался взрыв. Уже потом, в госпитале, придя в сознание после перенесённой операции, он понял, что нарвался на хитроумную мину-ловушку…    Славка издали заметил, что на дороге что-то лежит. Продолжая шарить щупом, он не выпускал из виду этот предмет, оказавшийся в такую рань на дороге. С каждым Славкиным шагом навстречу этому предмету, тот начинал принимать вполне понятные очертания.
     Это был деревянный ящик, доверху наполненный мандаринами. По всей видимости, ящик с фруктами упал с проезжавшей афганской бурбухайки. При падении и ударе о бетонное полотно дороги боковая стенка ящика сломалась, и несколько краснощёких мандаринов вывалилось на землю.    Независимо от желания самого Славки, его мозг автоматически начал анализировать увиденное. Так, дорога. Ящик лежал на той части бетонки, которая была не тронута войной. Стало быть, под ящиком фугас невозможно закопать. Засунуть взрывное устройство в ящик с мандаринами тоже проблематично. Да и не видно было в нём ничего, кроме мандаринов. Неужели действительно какой-то бабай-раздолбай потерял аж целый ящик фруктов? Тем хуже для него.    Славкины размышления прервал подошедший десантник.    – Ну чё, бача, можно бабайские мандарины хавать?    Славка узнал его. Это был тот самый десантник, что сидел на пушке танка, возглавлявшего колонну сопровождения.    Не дожидаясь от Славки ответа, десантник поднял с земли мандарин, и в мгновение ока содрал с него шкурку. Славка даже не успел напомнить ему, что мандарин может быть просто-напросто отравленным, как цитрус уже перекочевал в рот лихого десантника.
        – М-м, – зажмурившись, промычал десантник, – лепота!   

Повернувшись к Славке, тоном, не терпящим возражений, он произнес:  

  – Ну чё, бача, – проверено, мин нет? Можно забирать бабайский бакшиш?  

  Славка ещё не сделал никаких выводов. Что-то его смутно беспокоило. Во всей этой истории с ящиком было что-то такое, что подспудно вызывало тревогу. Но что именно, он никак не мог сообразить. Дорога вроде целая. Есть только небольшая трещина в бетонке, которая протянулась поперек дороги, аккурат под ящиком. Но трещина узкая, да к тому же забита грязью. Никаких проводов к ящику не идёт. Славка на всякий случай сунул щупом в обочину дороги. Грунт твердый. Щуп, чиркнув по поверхности, не смог углубиться в него и на сантиметр. Стало быть, грунт слежавшийся, и нет там никакого фугаса.
     – Бережёного – Бог бережёт, – произнёс Славка дежурную фразу и, сняв с пояса «кошку», начал разматывать шнур.  

  – Да иди ты со своим Богом к чертям собачьим! Перестраховщик хренов! Буду я ещё из-за тебя потом мандарины по всей дороге собирать. Ага, держи карман шире.  

  С этими словами десантник резко наклонился и ловким движением схватил трофейный ящик своими загребущими ручищами.   Трещина! Тре-е-ещина! Вот что не вписывалось в эту цепочку закономерностей и случайностей. Перед глазами Славки мелькнуло лицо того самого прапора с культёй, а в уши громким эхом ударила сказанная им тогда фраза о самой главной заповеди сапёра.
     Но это были уже не слова прапора.    Это был взрыв.   Славка взрыва не услышал. Просто яркое солнце вдруг с грохотом вспыхнуло перед его глазами, и больше ничего.   Ничего не осталось ни от Славки, ни от того лихого десантника.   В цинковый гроб, полетевший на Славкину родину, наложили для веса камней, предварительно завернув их в старую армейскую робу, с тем, чтобы они не гремели в гробу. Славкины награды сложили в кулёк и вручили его старлею, сопровождавшему этот скорбный «груз двести».

 Уже позже через работавших в бандах агентов стало известно, что «духи» давно точили на Славку зубы и весьма обстоятельно подготовили фугас, приспособив для этого неразорвавшуюся стокилограммовую авиабомбу. Эту бомбу они закопали в обочину дороги за месяц до того, как произошло это событие. А когда засевший в губернаторстве предатель сообщил «духам» о дате посещения города Варенниковым, они точно вычислили, что зачистку дороги будет проводить именно Славка.  Вскоре началась суматоха, связанная с выводом советских войск из зоны «Юг», и Кандагарская Бригада, вернувшаяся в Союз одной из первых, прекратила своё дальнейшее существование. Так же, как чуть позже и вся Сороковая Армия.    Нашла ли награда героя, никто так и не узнал. Может быть, и нашла. Но в списке Героев Советского Союза Славкина фамилия до сих пор не значится.

Поделиться: