Вечером Фёдору позвонил сосед по даче и «обрадовал»: какие-то злодеи накануне их мужского праздника покусились на его частную собственность, о чём красноречиво свидетельствовали выбитые стёкла в одном из окон Фединого дачного домика. Что именно было украдено с дачи Фёдора, сосед знать не мог, но попутно посетовал на то, что, видимо, те же мерзавцы взломали деревянный сарайчик на его собственной даче, откуда стащили сотню стальных прутьев, к которым он летом подвязывает помидорные кусты. По всему видать, произошло очередное нашествие «металлистов», срезавших в прошлом году в их дачном обществе все электрические провода.

Настроение у Фёдора резко испортилось. В сознании стали рисоваться картины, одна кошмарней другой. И хотя к зимним кражам члены их садоводческого общества давно привыкли, да и к нему самому дачные жулики наведывались не единожды, всё равно на душе отложился неприятный осадок. Воровать у него вроде было нечего – всё ценное, что могло привлечь внимание алчных татей, ещё осенью, погрузив в машину, он свёз в гараж. Но, тем не менее, кое-что из вещей на даче оставались. Ну, не повезёшь же в гараж матрацы, подушки и прочее старое тряпьё, лежащее в дачном домике годами. Алюминиевые кастрюли и прочие изделия из цветных металлов, а также кое-что из стеклянной и фарфоровой посуды Федор предупредительно спрятал в каморке под бетонной лестницей, железную дверь которой можно было взломать разве что с применением взрывчатых веществ.

   Проснувшись в четыре часа, он уже не мог сомкнуть глаз, мысленно переносясь на свою, в очередной раз разграбленную дачу. Для него все эти проникновения чужаков в дачный домик всегда были равносильны надругательству над его целомудренной «Фазендой», которую он, возвратившись из Афганистана, собственноручно строил почти десяток лет, ухайдакав при этом пару банковских кредитов и уйму свободного времени. После каждого такого ограбления, будь то проникновение в дом с взломом, или «тимуровский» сбор с таким трудом выращенного урожая, он переживал в душе, попутно прикидывая, какими иезуитскими способами будет мстить непрошеным гостям. Но проходило время, страсти сами по себе затихали, а все коварные замыслы Фёдора так и оставались не более чем фантазиями его воображения.

   Правда, однажды, он всё-таки поддался эмоциям, и давно зревший в его голове план о применении к жуликам «кардинальных» мер едва не воплотился в жизнь.

   В 96-м году это произошло. Летом того года один из соседей Фёдора, устав от бесплодной борьбы с сорняками и ворьём, продал свой дачный участок со стоящим на нём металлическим вагончиком. Новым владельцем дачи стал отставной подполковник, незадолго до этого комиссованный из внутренних войск по причине полученного в Чечне ранения и контузии. Человеком он оказался компанейским, а уж какими дозами водку глотал – Фёдору с ним бесполезно было тягаться. «Спелись» по причине того, что оба были ветеранами боевых действий, и общих тем для разговора было больше, чем предостаточно.

   Где-то в конце сентября, придя на свои дачные участки, друзья-ветераны обнаружили, что на них побывали жулики. Двери в дачные домики были взломаны, а в самих домиках был устроен полнейший погром. У Фёдора на ту пору брать было нечего, поскольку его дачный домик находился в завершающей стадии строительства, и жулики сполна отыгрались на Петре, украв из его вагончика портативный телевизор, паяльную лампу, слесарные инструменты и ещё кое-какие мелочи. Пётр почём свет крыл несознательных воров, обидевших его, боевого офицера. Спустив пар и немного поостыв, он предложил Федору составить ему компанию в принятии «антистрессового допинга». В процессе пьянки он вдруг вспомнил, что у него в заначке есть «сигналки», которые запросто можно установить на «растяжках» вдоль забора. Вот наложат-то в штаны злодеи-лиходеи, когда ночью вновь припрутся на их дачи, а под их задницами начнётся «фийеверк».

   Сказано – сделано, и уже через полчаса «растяжки» стояли практически по всему периметру обеих дач. Завершив все дела, заново сели за стол и обмыли успешно проведенную «инженерно-сапёрную операцию». Пётр пару раз отлучался куда-то, хитро подмигивая Федору, а, возвращаясь обратно, с удовлетворением потирая руки, беспрестанно повторял: «Посмотрим, как у этих мудаков яйца будут разлетаться по воздуху, посмотрим…»

   Что он имел в виду, Фёдор понял только на следующий день, когда протрезвевший Пётр ввалился к нему в дом и с дрожью в голосе сообщил, что вчера он по пьяни прикопал в земле парочку противопехотных мин, которые «сэкономил», пока был в командировке в Чечне. Пётр не мог с полной уверенностью сказать, на чьей именно даче он зарыл эти мины, и теперь любой выход на грядки для обоих «сапёров» мог оказаться последним в жизни.

   Не спеша и очень осторожно передвигаясь по протоптанным дорожкам, они попытались восстановить картину вчерашних похождений Петра, чтобы найти то самое место, где он установил мины. Увы, всё было безрезультатно, и вконец протрезвевший Пётр уехал в свою воинскую часть за сапёрами. Почти полдня четверо военнослужащих срочной службы во главе с офицером с металлоискателями, щупами и служебно-розыскной собакой, буквально по сантиметру обследовали оба дачных участка, попутно передавив все созревшие огурцы и вытоптав большую часть грядок.

   В итоге, мины были обнаружены. Оказалось, что Пётр установил их в дальнем углу своей дачи, у небольшого пролома в заборе, через который и проникли воры. Прикопать-то он эти мины прикопал, а вот на боевой взвод так не поставил. То ли по причине большого подпития, а, может быть, просто не рискнул этого сделать. Пьяный, пьяный, а соображает.

   Дабы товарищ подполковник ничего подобного не отчебучил ещё раз, офицер, возглавлявший группу сапёров, опасные «трофеи» экспроприировал. Петр возмутился, было, таким раскладом, но когда старлей пригрозил ему, что за такие вещи можно и срок схлопотать, успокоился. Сигнальные ракеты саперы тоже поснимали, но забирать с собой не стали. Пётр тут же запрятал их обратно в тайник, который он устроил под своим вагончиком, пообещав офицеру, что устанавливать их «на живца» больше не будет, а использует в качестве иллюминации во время празднования Нового года. А когда сапёры, погрузившись в свой «Урал», покинули дачный массив, Пётр извлёк из багажника своей машины пару бутылок водки с закусью, и вчерашняя гулянка возобновилась с новой силой. Пётр по пьяной лавочке потом признался Фёдору, что в тайнике под вагончиком заныканы ещё пять «противопехоток». Так что, если что…

   Едва забрезжил рассвет, Фёдор помчался на платную стоянку, где накануне вечером припарковал свою допотопную «шестёрку», купленную почти семнадцать лет тому назад на чеки Внешпосылторга, оставшиеся от афганской «загранкомандировки». Его машина была своего рода уникумом. А уникальность её заключалась в том, что прежний владелец купил её в магазине 27 декабря 1979 года, а Федор её у него приобрел 15 февраля 1989 года. Никто из ветеранов-«афганцев» не верил в такое случайное стечение обстоятельств до тех пор, пока он не показывал им технический паспорт на машину.

   Не успел Фёдор проехать и километра, как на железнодорожном переезде его машину тормознул наряд ГИБДД, усиленный двумя вооружёнными до зубов омоновцами. Федор слышал от соседа по гаражному кооперативу, что накануне праздника в область понагнали всякого разного военного и милицейского люда из других регионов страны. Сын у этого мужика служил в СОБРе, он-то и рассказал отцу, что затевается крупная «зачистка» не только в городе, но и по всей области, и что в эти дни лучше вообще не мотаться на машине, а переждать тотальный шмон, не покидая дома. Но как тут переждёшь, если на даче случилось ЧП! Как бы там ни было, но Фёдор к вынужденной остановке отнёсся с пониманием – откуда знать мужикам, что за личность сидит за рулём этой, грязной «по уши» машины.

   Дежурная проверка документов, просьба показать, что лежит в багажнике машины. А что может лежать в багажнике у военного пенсионера-дачника? Несколько пустых холщовых мешков, в которых он ещё перед новым годом перевозил опилки на дачу, засыпая ими кусты роз, спасая их от внезапно нагрянувших холодов. Пустые стеклянные банки из-под варенья и компотов, съеденных за последнее время. Лежала там ещё старая совковая лопата, которую Фёдор вот уж как месяц возил с собой, дабы было чем расчищать снег возле гаража.

   Милиционеры долго рылись в багажнике, по всей видимости, разыскивая там что-то такое, за что её владельца можно было тут же взять под «белые ручки». Ничего не найдя в багажнике, они, тем не менее, ещё минут пятнадцать внимательно изучали представленные Фёдором водительское удостоверение, техпаспорт на машину, страховку и прочую «обязаловку», наличие которой прописано правилами дорожного движения и прочими законодательными актами. Отстали они от него только тогда, когда через переезд проехала грузовая «Газель», кузов которой был доверху забит коробками с товаром. Федор только ухмыльнулся, представляя, какую «работу» предстоит проделать милиционерам и военным, досматривая грузовую машину и перевозимый груз.

Это вам не хухры-мухры.

   Нудный дождь, моросивший вот уже вторые сутки, практически «съел» весь снежный покров, и грунтовая дорога, ведшая от трассы в глубину садоводческого общества, теперь представляла собой непроходимое болото. Оценив ситуацию, Фёдор решил не рисковать, и, оставив машину у обочины дороги, потопал по хлюпающей грязи к дачному массиву.

   То, что в его домик влезли воры, он понял ещё на подходе к даче. На улице валялись две резные разделочные доски, которые он когда-то сам и смастерил. Видимо, жулики, позарившиеся на «шедевры» декоративно-прикладного искусства, пораскинув своими куриными мозгами, решили их выбросить, дабы не тащить лишний груз. А, может быть, они их просто потеряли впопыхах, когда спешили смыться с наворованным добром.

   Входная дверь в коридорчик была цела, а вот вторая дверь, что вела внутрь дома, распахнута настежь. Часть двери была выломана «с мясом», внутренний замок от неё валялся на полу. По всему было видно, что человек, выбивший весьма прочную дверь, был мужиком не хилым. Фёдор оглядел комнату, пытаясь навскидку определить, какого имущества недостаёт. Вроде бы, все было на месте. Даже постельные принадлежности, аккуратно сложенные супругой ещё осенью, были не тронуты. Уже после того, как он внимательно осмотрел все загашники комнаты и стоящей в ней старой мебели, обнаружилась пропажа теплой камуфлированной куртки, самовара и маленького электронного будильника.

   Вызывать милицию не имело никакого смысла. Да и кто будет искать его барахло? В прошлом году, когда воры поснимали со столбов электрические провода, заезжал к ним на дачи участковый инспектор территориального РОВД. А толку-то. Никто эти провода даже и не думал искать. Попытались, было, дачники собственными силами проверить вновь открывшийся пункт приема цветмета, да не тут-то было. Владелец этого «заведения», по сути, представлявшего собой металлический гараж, стоящий между дачным обществом и «цыганским» поселком, инициативной группе даже не удосужился открыть ворота. Позже они узнали, что этого самодовольного молодого «качка» «крышует» одна влиятельная преступная группировка, которую даже милиция побаивается. К цыганам, основным поставщикам «сырья» этого приемного пункта, они и тем паче не пошли. Туда только сунься – сам еле ноги унесёшь. Скинулись по весне дачники-неудачники, кто, сколько мог, да и купили новые провода. А куда деваться, не сидеть же без света и полива весь дачный сезон. Себе дороже будет.

   Фёдор отыскал под кроватью крышку от старого стола и приколотил ее гвоздями к окну, чтобы хоть таким образом оградить свою «фазенду» от непрошеных гостей. Уже покидая дачу, он случайно взглянул на вагончик Петра, и обратил внимание, что входная дверь у него открыта настежь.

«Та-ак, стало быть, ворьё и у него побывало. Надо будет обязательно позвонить ему домой – «обрадовать» другана».

   Дозвониться удалось только с третьей попытки – телефон всё время был занят. И с кем это Пётр так долго разговаривает по телефону? На просьбу пригласить его к аппарату, незнакомый женский голос на другом конце провода сухо ответил:

   – Петра уже нет.

   Фёдор начал было переспрашивать насчёт того, когда он будет дома, но женщина с неким раздражением в голосе поинтересовалась:

   – А кто это звонит?

   Фёдор представился.

   – А вы что, ничего не знаете? – удивлённо воскликнула она. – Так ведь Пётр умер позавчера. Сегодня похороны, в час будет вынос.

   Фёдор ошалел от этой новости.

Как же так! Буквально пару суток тому назад – двадцать второго февраля – Пётр позвонил ему домой и полупьяным голосом поздравил с наступающим праздником настоящих мужчин. Сообщил ещё, что поедет через полчаса «добавлять» к своим бывшим сослуживцам, пригласившим его на проводимое в воинской части торжественное мероприятие. Что такого могло произойти с человеком, который никогда не жаловался на своё здоровье? Именно это он и спросил у той женщины.

   – Инфаркт, – только и сказала она. Потом, извинившись, что не может долго занимать телефон, поскольку на него постоянно звонят люди, положила трубку.

   Фёдор глянул на висящие над телефоном часы – было без пяти двенадцать. Стало быть, у него есть ещё время, чтобы вовремя доехать до дома Петра и успеть попрощаться с ним.

   Супруга Фёдора, узнав от него эту печальную новость, так же, как и он, в первое мгновение не могла поверить в случившееся. Видя, в каком расстроенном состоянии пребывает супруг, она тут же засобиралась, чтобы вместе с ним ехать на похороны. Мало ему неприятностей с дачей, так тут ещё такое горе. От таких стрессов, пожалуй, и сердце может не выдержать. Тем более, что микроинфаркт у него уже был пару лет тому назад.

   Фёдор не сразу сообразил, отчего это вдруг его машину останавливает спрятавшийся за «Газелью» гаишник. Правил дорожного движения он, вроде бы, не нарушал, да и ехал со скоростью не более сорока километров в час, поскольку только-только тронулся с перекрестка. Он едва успел притормозить, как здоровенный прапорщик уже стоял возле его машины, настоятельно требуя предъявить документы. Фёдора это здорово задело, и он попросил прапора представиться, на что тот жезлом указал на висевшую на его груди бляху с выбитым номером и с пренебрежительным видом ответил:

   – Здесь всё написано.

   Такой ответ Фёдора однозначно не удовлетворил. Уж кто-кто, а он, водитель с тридцатипятилетним стажем, отлично знал, что сотрудник милиции в такой ситуации просто обязан чётко назвать свою должность и фамилию. Достав из кармана водительское удостоверение и техпаспорт, он выжидающе глянул на гаишника. А тот не мог сообразить, что это за водила такой непонятливый ему попался, и почему он медлит с предоставлением документов. Потянулся, было за ними сам, но Фёдор спрятал руку с документами за спину.

   – Извините, но мне кажется, что вы не представились по форме, как это предусмотрено Законом о милиции, а отдавать документы незнакомым людям – не в моих правилах.

   От его слов лицо у гаишника стало пунцово-красным, щёки надулись, а глаза едва не выскочили из орбит. Ещё немного, и он, наверно, взорвался бы, словно котёл от скопившегося в нём избыточного давления пара. Но на Фёдора такое резкое преображение «блюстителя порядка» не произвело ни малейшего впечатления. Он продолжал спокойно смотреть ему в глаза, дожидаясь, пока тот сделает всё, что ему в таких случаях предписано делать.

   Видя, что на испуг этого седого мужика не взять, прапор вынужден был представиться, и едва не вырвал у Фёдора из рук документы, когда тот их ему протянул. Ни слова не говоря, он передал документы сидящему в милицейской машине лейтенанту, а сам отошёл к «Газели», откуда вновь продолжил наблюдать за движущимися по дороге машинами.

   Фёдор стоял, словно оплёванный, не зная, как дальше поступать. Он подошел к прапорщику, и поинтересовался у того, мол, за какие такие грехи у него отобрали документы. Но «прапор» и ухом не повел. Когда Фёдор повторил свой вопрос, он, недовольно зыркнув в его сторону, коротко изрек:

   – Не мешайте мне работать.

   Всё! Фёдора заклинило.

   – Если ты, мудила, сейчас не ответишь на мой вопрос, я п——у тебя вдоль горба лопатой!

   Гаишник окинул его с головы до ног, словно прикидывая силовые возможности пожилого человека, после чего с ухмылкой ответил:

   – Ну-ну, попробуй, может быть, что и получится.

   Не говоря ни слова, Фёдор подошёл к своей «бурубухайке» и, открыв багажник, вытащил оттуда совковую лопату. Сначала «прапор», видимо, подумал, что водитель шутит, но, увидев с какой решительностью приближающийся к нему строптивый водитель перебросил лопату из руки в руку, впал в ступор. Он забыл про всё – и про то, что у него есть пистолет, который он мог применить на вполне законных основаниях, и про своего напарника-лейтенанта, сидевшего в служебной машине с перепуганным лицом.

   – Ну, так что я нарушил? – в очередной раз переспросил его Фёдор.

   – Г-г-гражданин, вы что, больной? – заикаясь, едва выговорил прапорщик.

   – Не больной, а контуженный! – зло парировал Фёдор. – Что, справку показать?

   Блефовал он, конечно, и никакой справки у него отродясь не было. Контузия – была, а справки не было. Не думал в те далёкие годы, что она когда-нибудь ему может понадобиться в жизни. Наоборот, считал, что наличие оной сделает его неполноценным, и попробуй потом, на гражданке, найди себе нормальную работу. Будут смотреть как на придурка или психа, каких из Афгана вернулось немало.

   – Вы нарушили рядность движения, – придя в себя, наконец-то «разродился» прапор. – Вы из крайнего правого ряда поехали прямо, а знак предписывает ехать направо.

   – Да ничего я не нарушал и могу на месте доказать, в каком ряду я двигался, – ответил Фёдор. – Пойдемте, покажу, в каком ряду я подъехал к перекрёстку.

   Но прапор, окончательно отошедший от перенесенного стресса, категорически отказался идти куда-либо, сказав только, чтобы нарушитель дожидался своей очереди, пока лейтенант не закончит составлять протокол на водителя «Газели».

   Фёдор к тому времени уже «перекипел» и не собирался бить «прапора» лопатой, отлично понимая, что своей излишней горячностью мог испортить себе всю дальнейшую жизнь. А тут ещё к нему подскочила жена и со словами: «Ты что, совсем рехнулся?» вырвала лопату из его рук. Фёдор отошел к обочине и закурил. Когда прикуривал, обратил внимание, что руки трясутся, словно у алкаша после недельного запоя.

   Нервишки вообще ни к чёрту. Права жена – надо лечиться, а не пьянствовать без меры, заглушая в стакане с водкой все свои житейские неприятности и стрессы.

   Фёдор мельком глянул на часы, было уже без двадцати час. Если его промурыжат ещё минут десять, то к выносу Петра он однозначно не успеет. А лейтенант, словно специально, не спеша, выводит свои каракули в протоколе, о чём-то торгуясь с водителем «Газели».

   Блин, вот уж если не повезёт, то не повезёт! Эх, долбануть бы сейчас лопатой по лобовому стеклу этого ментовского «жигулёнка»! Но тогда точно – заметут, да ещё за испорченное казённое имущество сдерут кучу денег, которых у него и так никогда не было в достатке.

   Терпи, Фёдор, терпи! Кипи потихоньку сам по себе, спускай пар через «предохранительный клапан». Сейчас тебе ну никак нельзя попадать в места не столь отдаленные. Семья без тебя точно загнётся с голодухи.

   Наконец-то лейтенант разобрался с водителем «Газели», и тот, заполучив на руки какую-то бумажку, вылез из «жигулёнка». Подошла очередь Фёдора, и он, не спрашивая разрешения, уселся в милицейскую машину. Уж с лейтенантом-то он как-нибудь разберётся – офицер всё-таки. Но лейтенант, не говоря ни слова, вышел из машины, и его место занял «прапор», который с ходу принялся воспитывать нарушителя ПДД, при этом, не стесняясь в выражениях и образных эпитетах, типа: «Да кто такому мудаку права дал?!», «Да в какой конюшне он учился ездить?!»

   Фёдора аж передёрнуло всего от такого хамского отношения стража порядка к незнакомому человеку. А поскольку человеком он был прямолинейным, то так и высказался:

   – Слушай, ты, козёл вонючий, тебя в детстве учили, как надо разговаривать со старшими? Или ты со своими родителями также себя ведёшь? Извини, что на «ты», но на «вы» ты пока ещё не заслужил.

   Фёдор вытащил из кармана пиджака ветеранское удостоверение и сунул ему под нос оторопевшему «прапору». Сначала тот, наверно, подумал, что нарвался на депутата или прокурорского работника, потому-то он так буром прёт на человека «при погонах». Но, прочитав содержимое этой, напрочь замызганной «ксивы», он швырнул её куда-то к лобовому стеклу. Фёдора это здорово задело, и он едва не съездил гаишника по наглой физиономии, но в последнее мгновение сдержался и только зло сказал:

   – Не ты мне это удостоверение выдавал, не тебе им и кидаться. Ну-ка, дай его сюда!

   Ещё бы немного, и между ними завязалась потасовка, но Фёдор опять пересилил себя:

   – Пиши, пиши свой протокол, душа твоя казённая, я всё равно его подписывать не буду, поскольку правил не нарушал. Так и заявлю в суде, если, конечно до него дойдёт дело. А вот чем ты будешь доказывать свои слова, я ещё посмотрю.

   Прапор понял, что с этого водилы он однозначно не сорвёт куш и поэтому решил действовать вполне официально. Достав лист бумаги, он нарисовал на нём два ряда квадратиков, подрисовав напоследок, справа от них, ещё один квадрат.

   – Вот два ряда машин, стоящих у перекрёстка, – начал он своё объяснение. – Вот подъезжаете вы с правой стороны, занимая крайний правый ряд. На знаке перед перекрестком четко обозначено, что из крайнего правого ряда можно двигаться только направо. Вы поехали прямо. Что тут не ясного?

   Фёдор, не говоря ни слова, взял из рук милиционера бумагу с ручкой и провёл на схеме две линии, между которыми оказался квадратик, обозначавший его машину.

   – А теперь я объясняю популярно, если до вас не доходит с первого раза, – перешёл на «вы» Фёдор. – Я ехал по правому ряду, не отрицаю. При подъезде к перекрёстку, когда я перестраивался во второй ряд, меня обогнала иномарка, и вы это не могли не заметить. На самом перекрёстке в крайнем левом ряду уже стояли машины. Иномарка втерлась слева от них, едва не зацепив одну из машин. Спешил, наверно, очень водитель. Я, подъехав к перекрёстку, встал во втором ряду, и до разделительной полосы справа от моей машины было не меньше метра. Ехавшая за мной машина встала в крайнем правом ряду. Её вы тоже не могли не заметить, когда она уходила направо. Кто в этой ситуации виноват, как не водитель той иномарки? Почему вы его не задержали? Только потому, что он перед самым вашим носом свернул налево и смылся по другой улице? Так погнались бы за ним, вам к этому не привыкать. Или вам проще нищего пенсионера трясти? Фигушки! Не пройдёт у вас этот номер. Составляйте протокол, но только не думайте, что с меня хоть копейку получите. И постарайтесь сделать это как можно быстрее, поскольку у меня нет времени разводить с вами антимонии. Я и так из-за вас опоздал на похороны друга.

   – А я вас вообще могу подвергнуть административному задержанию сроком на три часа.

   – Чего-о! Ты, на три часа!? А не заплохеет ли тебе от этого? Слушай, парнишка, у меня вот тут бумажка есть с номером телефона вашей службы собственной безопасности. Из газеты специально выписал. Так вот, позвоню я сейчас по этому телефону и скажу, что ты деньги с меня вымогаешь. И посмотрю потом, как ты выкручиваться будешь. Ну что, съел?

   По всей видимости, общение между ними проходило на таких повышенных тонах, что стоявший до этого в стороне лейтенант, вынужден был подойти к машине и, открыв дверку со стороны водителя, поинтересоваться, о чём базар. «Прапор» передал удостоверение Фёдора лейтенанту, сказав при этом, что больше не может разговаривать с этим дебильным водителем, на что Фёдор отреагировал мгновенно:

   – Ещё не известно, кто из нас дебил!

   По составленной до этого схеме, он слово в слово повторил лейтенанту всё, что говорил «прапору», не преминув лишний раз напомнить, что виновным себя не считает, и что будет биться до последнего. Завидев лежащее у лобового стекла ветеранское удостоверение, лейтенант взял его в руки и, прочитав сделанную в нем запись, спросил:

   – Ваше?

   – Моё, – угрюмо подтвердил Фёдор.

   Лейтенант вышел из машины и, отойдя в сторону, ещё с минуту о чём-то говорил с «прапором». Тот только разводил руками, постоянно кивая на Фёдора. Потом лейтенант вернулся к машине и, открыв дверь, сунул ему в руки все документы.

   – Езжайте, и больше не допускайте нарушений правил дорожного движения.

   Фёдор, конечно же, мог что-нибудь съязвить ему в ответ, но не стал этого делать. Он и так с этими разборками опоздал проститься с Петром, и вступать в новые дебаты со вторым гаишником у него уже не было ни желания, ни сил.

   Петра уже увезли на кладбище, о чём свидетельствовали разбросанные у его дома свежие гвоздики, втоптанные в грязь похоронной процессией. Фёдор рванул на ближайшее кладбище, полагая, что друга должны были похоронить именно там, но просчитался. Ехать на второе кладбище, которое располагалось на другом конце города, уже не имело никакого смысла. Он завёз жену домой, а сам поехал к себе в гараж, заранее зная, чем там будет заниматься.

   Вернулся домой поздно вечером и на вопрос жены, где мотался столько времени, нехотя ответил: «С мужиками Петра помянули». Жена только махнула рукой и, недовольно буркнув: «Горбатого могила исправит», ушла в другую комнату.

   А помянули они не только Петра, но и ещё одного своего гаражного другана – Сашку-«газовщика», который умер совсем недавно прямо в гараже. Мужику только-только «полтинник» исполнился, и тоже «мотор» не выдержал. Бухал он последнее время по-чёрному, с работы уволился, а, может быть, уволили, дома скандалы постоянные. Именно по этой причине фактически жил в подвале своего оборудованного и укомплектованного гаража. А тут ещё сорок дней исполнилось, как убили сына Равиля, ещё одного завсегдатая их коллективных гаражных посиделок. Хоть и поговаривали, что пацан был связан с «Татарским профсоюзом» – влиятельной преступной группировкой в городе, но грех было не помянуть человека. На том свете все равны – и бандиты и праведники. Тем более, что Равиль, работавший мясником на центральном рынке, «выставился» по полной программе. В его гараже и пропьянствовали почти полдня.

   О чём только они ни успели «перетереть»! И про политику, и про баб, и про скончавшихся друганов. Фёдор в очередной раз рассказывал о своих похождениях в Афгане, и ему в этом помогал Володька Старов, бывший военный лётчик, майор, воевавший с «духами» в Шинданде. Всю их тёплую компанию потом развозил Володин сын Александр. Он служил в СОБРе и, как и все остальные милиционеры, участвовал в проводимых в городе «мероприятиях». Володька связался с ним по мобильнику и попросил развести мужиков по домам. Пока ехали в «УАЗике», разговорчивый Сашок сообщил, что завтра у него день рождения – «тридцатник» исполняется. Данное известие у пьяной компании вызвало бурю эмоций. Стало быть, завтра, в последний выходной день февраля, у них не будет повода не выпить. Сашок подтвердил, что с превеликим удовольствием присоединился бы к их теплой компании, да, видать, не судьба. Уж почитай третьи сутки они не вылезают из этого «усиления», а толку практически никакого. И когда закончится вся эта ерундень, ни он сам, ни его начальство не знает. Эх, вот если бы повезло кого-нибудь хлопнуть! Ну, например, боевика беглого, или ещё кого. Тогда, может быть, и отпустили бы на собственный день рождения. А так даже и надеяться не приходится.

   У Фёдора, слушавшего Сашкины причитания, вдруг, словно яркая вспышка молнии полыхнула в голове, и тут же, словно шершавая заноза засела бредовой идеей. А что, вдруг получится? Он попросил у Сашки номер его мобильного телефона, а когда тот поинтересовался, на кой ляд он ему понадобился, Фёдор загадочно произнёс:

   – Говорил мне недавно один мой знакомый мужик насчёт одного хмыря – приёмщика металлолома. Так вот, если верить тому мужику, приёмщик этот занимается тем, что под видом приёма цветного металла скупает у военных из близлежащей воинской части патроны к пистолетам и автоматам. Зачем ему это надо, то неведомо, но поговаривают, что он является членом какой-то бандитской группировки и снабжает боеприпасами своих крутых «братков». Если такая информация тебя заинтересует, то я постараюсь того мужичка завтра разыскать и поспрошать у него – как, мол, сейчас обстоят дела у этого приёмщика.

   Сашка живо ухватился за эту идею, заявив, что ему достаточно «наколки» на то место, где этот приёмщик может хранить боеприпасы, а уж как их там найти, это уже его проблема.

   Ударили по рукам.

   На следующий день Фёдор до своего гаража добрался поздно вечером. Не успел он отворить гаражные ворота, как из соседнего гаража появилась полупьяная Володькина физиономия. По всему было видно, что он усиленно «обмывает» день рождения своего сына. Фёдор поставил машину в гараж, прихватил из подвала трехлитровую банку с огурцами, и направился в гости к Володьке.

   В подвале тот был не один. Всё те же знакомые лица, которые с утра до ночи болтаются в их гаражном кооперативе в постоянном поиске повода для пьянки. А уж когда она случается на халяву, они все тут как тут! Где-то после пятой, а, может, и шестой рюмки захмелевший Фёдор поинтересовался у Вовчика:

   – Не знаешь, как там у сына дела обстоят? Я звонил ему сегодня на «мобилу», сдал тот адресок, о котором вчера обещал узнать. Нашли они там чего-нибудь, или это всё туфта?

   Володя долго рылся в карманах куртки, висящей на стене, и, наконец-то найдя мобильный телефон, со словами: «Я шас», нетвёрдой походкой двинулся к выходу из подвала. Его не было минут десять, а то и все пятнадцать, и мужики начали уже волноваться за него, но он объявился в подвале вновь, словно свалившись с неба. Не говоря ни слова, он показал Фёдору сжатый кулак с оттопыренным большим пальцем, тем самым давая понять, что его информация была «в цвет». Фёдор начал уточнять, что да как, но Володя, не обращая внимания на его расспросы, разлил водку по стаканам и, встав в полный рост, произнёс:

   – За тебя, Федя! Ты настоящий мужик! Во-о! Давайте мужики выпьем за Федю, он ващще, настоящий мужик и мой хороший друг. Ну, боевой мой друг, за тебя!

   Володя полез к Фёдору обниматься и едва не разлил водку из своего стакана.

   Все дружно выпили, закусили, чем Бог послал, в том числе, Федиными огурчиками. Потом посидели, немного помолчали. Фёдор намекнул на то, что ему пора идти домой, но Володя, глянув на него прищуренным глазом, тут же пресёк все его попытки ретироваться от такой дружной компании.

   – Какой – домой! Чё тебе там делать, дома-то? По своей «половинке», что ли, соскучился? Никуда я тебя не отпущу. Сашок сейчас приедет, «литруху» и хорошую закусь привезёт. Заодно послушаешь, что да как там у них срослось. Говорит – есть что рассказать.

   Вовкино «сейчас» растянулось едва ли не на час, и Фёдор уже начал сожалеть о том, что послушался его и не ушел сразу. Но деваться некуда. Общественный транспорт в такое позднее время уже не поймать, на «мотор» денег нет, а тащиться домой пешком, по грязи, едва ли не целый час да еще «под газом», у него не было никакого желания. К тому же Володя сообщил о том, что его сын, точно так же, как и вчера, приедет на своём служебном авто и развезёт всех по домам.

   Сашок действительно привёз литр водки и полиэтиленовый пакет с харчами. К тому времени из «гостей» в Володькином гараже оставались только Фёдор да Равиль. Последний, не дождавшись именинника, уже с полчаса дрыхнул на диванчике.

   Сашка в подвал спустился не один, а ещё с двумя вооруженными до зубов парнями, своими коллегами по службе, и гужбан начался заново. Сам Сашка не пил, но был за «разливальщика». Трезвый образ жизни на свой юбилей объяснил просто – в полночь предстоит отчитываться перед начальством, и поэтому не стоит портить себе автобиографию лишней рюмкой водки.

   В который раз был произнесён тост за именинника. На этот раз тостующим был один из его сослуживцев. Потом выпили за отца, пожелали ему долгих лет жизни. Третьим тостом помянули всех тех, кто не вернулся домой из Афгана и Чечни, и тех, кто умер уже после возвращения оттуда домой.

   Как бы между прочим, Фёдор поинтересовался у именинника о результатах проверки его звонка. Сашка оживился.

   – Дядя Федя, да если бы ты знал, какую ценную информацию сообщил твой знакомый! Ё-моё, какие патроны! Ты хоть знаешь, что мы нашли у этого козла, этого фуфлыжного приёмщика металлолома?

   Федор помотал головой, давая понять, что ему совершенно не ведомо, что там такого нашлось у этого «козла», отчего Сашок пребывает в таком возбуждённом состоянии.

   – Да ты чё, дядя Федя! Мы там с ходу нашли сумку с пятью противопехотными минами. Представляешь, ми-на-ми, а не какими-то вшивыми «маслятами». Этот козёл сначала на нас буром попёр, говорит, мол, это мы ему их и подложили, звонить кому-то по мобиле стал, прокурором пугать. Потом его «братки» приехали на «мерине», по всей видимости, разборку хотели нам учинить. Но мои ребята им пару раз дали прикладами по бестолковкам, они и прилегли у своего рыдвана. У одного из этих борзых при личном обыске «волыну» нашли без документов, а потом, когда обшмонали их «мерс», под сиденьем водилы «эфку» обнаружили, а в багажнике – заряженную «Сайгу», тоже без документов. Вот наглецы, совсем ничего не боятся, раскатывают с таким «арсеналом» по городу и чихать хотят на ментов. Всё схвачено у этих ишаков. Одним словом – беспредельщики. Когда тот приёмщик врубился, в какое дерьмо втюрился, начал городить что-то типа того, что сегодня днём к нему приходил какой-то бородатый «бичара» с «фингалом» под левым глазом, он-то, наверно и подсунул ему эту сумку с минами. У того «бичары» несколько сумок было со всяким хламом. Всё пытался всучить ему какие-то фуфлыжные алюминиевые вилки, но он их у него не взял. Веса в тех вилках никакого, а, в случае чего, вещь-то приметная. Вдруг он их из какой-нибудь столовой стибрил – отвечать придётся потом за базар. Мы, естественно, этому козлу не поверили, да и какой «бичара» может принести «противопехотки», откуда он их может взять. Сам же у вояк, наверно, скупил, а теперь «горбатого» лепит. А потом, ну ладно бы эти мины, которые ему якобы кто-то подбросил, но когда у него самого проверили машину, то тоже нашли «левак» – газовый пистолет, переделанный под стрельбу боевыми патронами. Что, тоже подбросили? Короче говоря, втюхался браток в «жир», по самые уши. Там сейчас к этому делу УБОПовцы подключились, шмон делают в его городском офисе и на хате. Сообщили, что ещё до фига чего интересного нашли. Одним словом, приплыл брателло. Никакой прокурор не поможет!

   – Вот, за это и надо выпить, – сказал Фёдор. – За вас, мужики, чтобы у вас всегда так все удачно получалось!

   – И за тебя, дядя Федя, и твоего другана! – добавил Александр. – За то, что помогли нам в нужный момент. Хороший подарок сделали на мой юбилей. Спасибо тебе за это! Да, кстати, кое-кто из милицейского начальства предположил, что те мины могли припереть и цыгане, живущие по соседству с этим приёмным пунктом. Сейчас в их поселке такая зачистка идёт – мама не горюй. Глядишь, тоже что-нибудь надыбают.

   Фёдор молча слушал Александра, едва заметно улыбаясь.

   А улыбался он только потому, что вновь представил, какой сегодня днём устроил «спектакль». Накладная борода и коробочка с гримом сейчас покоились во внутреннем кармане его старенького пальто. Надо не забыть отдать завтра «реквизит» своему другану, артисту ТЮЗа Сергею Мартынову, с которым ещё в школьные годы занимался в драмкружке Дворца пионеров. Серега-то, вон, уже заслуженный артист России, а он, Фёдор, так и остался артистом самодеятельным. Народным, стало быть. Его жизненный путь пролёг далеко от театральной сцены.

   Но он об этом ничуть не сожалеет.

   Жизнь – такая прекрасная и удивительная штука!

   Молча разлив по стаканам остатки водки, Фёдор поднялся из-за импровизированного стола и произнёс незатейливый тост:

   – Будем жить, мужики!

Поделиться: