Жила себе, была обычная городская свалка. Как на всякой свалке, были на ней свои злодеи и свои добряки, свои пенсионеры и свои красавицы.

Вот сидят возле кучи мусора две собаки – похожая на лисицу (это Рыжий) и похожая на породистую овчарку и маленькую какую-то (это Чёрный). Обычно они дерутся, если голодны, кусаются, деля добычу. Сейчас они дремлют, уныло позёвывая. Огромная машина с мусором снится им обоим, и чего только нет в этой машине! Мозговая косточка для Рыжего и колбасная кожура для Чёрного.

— Рыжий, — говорит сквозь дремоту Чёрный, — слышишь, где-то далеко едет машина с мусором? Что бы могло в ней быть?

И Рыжий отвечает, показав клык:

— Гнилая капуста, как вчера, или бракованные подшипники. На нашей свалке особо не разгуляешься. У людей много лишнего, а выбрасывают всё несъедобное.

— Да, — рычит Чёрный, — мы живём здесь месяц и ни разу досыта не наелись. Вот когда я работал сторожем в магазине, меня каждый день кормили супом.

— А потом? – спрашивает Рыжий.

— Потом меня выгнали.

Рыжий неохотно интересуется:

— Это за что же?

— За то, что толстый пьяный дядька, которого все боялись, дразнил меня портфелем и наступил мне на лапу.

Чёрный задумывается…

И Рыжий не понимает. До него плохо доходит смысл сказанного Чёрным. Он переспрашивает:

— И за это тебя выгнали?

— Нет, — отвечает Чёрный. – Меня выгнали за то, что я прокусил ему ногу.

После наступившей в их разговоре паузы Рыжий сообщает:

— А меня никто ниоткуда не выгонял.

— Почему? – интересуется Чёрный.

— Потому что я нигде никогда не работал.

— М-да! – вздыхает Чёрный. – А где же ты жил до этой свалки?

— На другой свалке. Но на её месте построили дом, и в него вселили людей.

В их разговоре опять наступила пауза.

— А помнишь ли свою первую свалку? Самую первую? – нарушает паузу Чёрный.

— Нет. Но мне кажется, что и родился я на свалке. Нас было пятеро.

— Значит, у тебя где-то есть братья и сёстры.

— А у кого их нет? – отвечает Рыжий.

— У меня, например. Я родился один, и мать лизала меня тёплым языком. Язык был большой и шершавый. А на ночь меня укрывали тёплым одеялом. Ты знаешь, что такое одеяло?

Рыжий знает. Рыжий говорит:

— Это такая плотная шерсть. В неё можно заворачиваться, когда холодно.

Рыжий ёжится:

— Ночью будет дождь. Нужно побегать – может, найдём, что пожевать, — говорит Чёрный.

Поднявшись и одинаково отряхнувшись, собаки семенят вглубь свалки… Скучно стало бы тому, кто подслушал их собачий разговор. Но что делать – не всё же только веселиться.

СОБАКИ И БОТИНОК

Пока собаки убежали искать своё собачье счастье, к месту, где только что они лежали, подъехала огромная машина, высветила фарами нечто в темноте свалки, затормозила и вывалила мусор. В темноте никого не видно, слышен чей-то грубый голос, смех, слышится, как огромный некто наподдал по чему-то ногой, и это что-то, свистя и кувыркаясь в воздухе, шлёпается сверху на только что образованную кучу. Дверцы машины хлопают, машина с рёвом удаляется в темноту.

Конечно, нехорошо с моей стороны, что всё описание такого важного события на свалке, как привоз мусора, я уместил в несколько строк. Ну отчего я не напугал вас посильнее, отчего не напустил тумана?

— Ох! Ох, как наподдали!

Кто это? Давайте-ка приглядимся. Ба! Да это же потрёпанный жёлтый Ботинок, которому на свалке самое и место. И чего он возмущается?

— Ох, как наподдали! Даже сознание потерял. Где это я? Какие-то обрывки газет, целлофановые пакеты, автомобильные шины. Всё очень знакомое, но очень старое. Всё понятно: я на свалке. Жизнь прошла, — так сказал старый Ботинок и собрался уже умирать, но что-то помешало ему.

Две собаки, одна рыжая, как лиса, а вторая похожая на небольшую овчарку, прибежали неведомо откуда и с двух сторон начали его облаивать.

— Смотри, Рыжий, наше место занято!

— Да, Чёрный – какой-то нахал развалился на нашей куче.

— Нужно узнать, что ему нужно! Гав! Ты кто, пузатый?

— Это наша свалка!

— Какой-то непонятный. Полай на него! И я полаю! Пусть испугается! Молчит. Испугался. Похож на нас, но, кажется, неживой…

— Нужно его обнюхать…

— Я знаю, кто это: люди надевают их на лапы, чтоб не поймать занозу. Его нужно покусать. На всякий случай.

И тут Ботинок как закричит! Как вытаращит на них свои огромные, свои печальные глаза!

— Не нужно меня кусать! Я этого не люблю. Я вообще не понимаю, зачем нужны собаки!

— Так ты живой! – сказал ему Чёрный.

— Вроде бы… — ответил Ботинок.

— А раз живой, пр-роваливай отсюда! – прорычал Рыжий.

Ботинок не знал, что значит «проваливай».

Собаки объяснили ему, что «проваливай» — значит «испаряйся».

Но Ботинок не знал и этого. И собаки объяснили ему, что это значит «убирайся», «уходи», «исчезай», «не надоедай» и «сматывайся».

— Теперь я понял, — сказал им Ботинок, — я должен отсюда топать.

— Вер-рно! – сказал Чёрный.

— Вер-рно! – сказал Рыжий.

— Но ботинки не ходят сами! – сказал Ботинок.

— А что ты ешь? – спросили его тогда собаки.

— Сапожный крем, ваксу, и иногда меня нужно мыть.

— А не ешь ли ты мозговые косточки? – спросил Чёрный.

— А не ешь ли ты колбасную кожуру? – спросил Рыжий.

— Нет, — ответил Ботинок.

И Чёрный сказал:

— Слушай, Ботинок! Если бы ты умел бегать и кусаться, и ел то же, что и мы, то мы, я и Рыжий, прогнали бы тебя отсюда, а если бы понравился, то приняли бы в стаю. Но ты не такой, как мы, а какой – мы не понимаем. Живи здесь.

И Рыжий сказал:

— Живи, но не лезь к нам, пока мы не поймём, что тебе нужно. А если ты начнёшь ныть и канючить, то я раздеру тебе бок!

БОТИНОК И КУКЛА

Ботинок лежал на свалке некоторое время один-одинёшенек, и лишь изредка прибегали к нему собаки – Чёрный и Рыжий, чтобы обнюхать его и поинтересоваться, не стал ли он съедобным.

Как-то утром Ботинок услышал голоса:

— Виталий Сергеевич, смотрите, что я нашёл! Это вывалили только что! Это была кукла.

Второй голос, ещё грубее, чем первый, ответил:

— Далась она тебе, Сань! Выбрось эту уродину подальше и отряхни руки.

Ботинок зажмурил глаза и сказал: «Ой!». Потом он приоткрыл один глаз и увидел Куклу Веру. У Куклы Веры было порвано платье, косичка еле-еле держалась на её пластмассовой голове, а на ножках не было сандалий. Кукла Вера отряхнулась и сказала:

— Они невоспитанные, грубые люди! На что я похожа! А ведь всего месяц назад меня взяли из магазина новенькой и подарили Лене на День Рождения!

Она внимательно оглядела Ботинок и спросила:

— Не верите?

Ботинок подумал, но совсем недолго, и сказал:

— Отчего же? Верю. Я сам в таком же положении.

— Я лежала в коробке, — продолжила Кукла Вера, почти перебив Ботинка, — перевязанная одной лентой. Косички были аккуратно закреплены: у меня было два роскошных банта, новое платье, а на ножках – новые туфельки.

— Как это мило! – вставил реплику Ботинок.

— Я так всем нравилась! – продолжила Кукла Вера. – Однажды Леночка побрызгала меня духами.

Кукла Вера сделала кокетливую паузу и, будто опомнившись, спросила у Ботинка:

— А Вы кто?

Ботинок ответил:

— Я – Ботинок. Ботинок… на пенсии.

— А я – Кукла Вера. А что это за местность?

— Видите ли, — ответил ей Ботинок, — это свалка, — и Ботинок опустил глаза.

Кукла Вера заплакала и сквозь слёзы проговорила:

— Значит, меня выбросили? Какой ужас!

Ботинок не знал, как успокоить её, и тут раздался лай собак.

— Что это? – спросила Кукла.

— Это собаки, — ответил Ботинок.

— Я боюсь собак! – сообщила ему Кукла Вера. – Они могут меня покусать. Мне нужно спрятаться.

— Я мог бы предложить Вам спрятаться…в меня. Но боюсь, что Вам это не подойдёт.

— Пустяки! – сказала Кукла Вера и спряталась в Ботинок.

— Пустяки! –повторила Кукла Вера, уже сидя в Ботинке. – Здесь у Вас довольно уютно.

Из Ботинка вылетело облако пыли. Ботинок обрадовался тому, что в нём ещё может быть кому-то уютно, и сказал Кукле Вере:

— А теперь сидите тихо-тихо, я Вас буду баюкать, а Вы постарайтесь уснуть.

— Сны! – сказала Кукла Вера. – Замечательные! Цветные!

— И сегодня, — сказал Ботинок, — будут замечательные сны.

И стал, чуть покачиваясь, петь Кукле Вере колыбельную.

КОЛЫБЕЛЬНАЯ БОТИНКА

Свет погас в окошках, и дома молчат…

Только псы и кошки в этот час не спят.

Сны приходят сами, их не нужно звать, —

Подружись со снами и давай летать.

День уже кончается, день восьмой весны –

Человек рождается, чтобы видеть сны.

Завтра утром встанешь, и на беды дней

По-другому взглянешь, став на ночь взрослей.

Ботинок всё пел и пел ей колыбельные, чтобы Кукла Вера хоть на некоторое время забылась.

Кукла Вера спала недолго. Прибежали голодные собаки Чёрный и Рыжий и опять облаяли Ботинка.

— Башмак! – проялал Рыжий. – Ты всё-таки канючишь? Мы ничего не нашли, сейчас я укушу тебя за бок.

Ботинок очень испугался. Но не за себя, а за Куклу Веру, которой тоже могло достаться от зубов Рыжего.

Но Рыжий вступился за них:

— Он-то в чём виноват?

— Он канючил! – ответил Рыжему Чёрный.

— Я пел… — сказал Ботинок.

— А что ты пел? – с подозрением спросил Рыжий.

— Колыбельную, — ответил Ботинок.

— А кому ты пел колыбельную? – с подозрением спросил Рыжий.

— Себе, — ответил Ботинок. – Без колыбельной я плохо засыпаю.

Рыжий опять, как в самом начале, обнюхал Ботинок и залаял:

— Какой-то странный ты, ненужный. А может, ты кожаный? И тебя можно потихонечку жевать?

— Нет, — быстро, так, чтобы до Рыжего скорее дошло, ответил ему Ботинок. – Меня сделали из кожзаменителя, и оттого я так быстро износился.

Рыжий разочарованно пролаял:

— Твоё счастье, Башмак! И добавил:

— А брюхо буквально сводит от голода!

— Побежали, Рыжий! – закричал на него Чёрный. – Что ты хочешь от этого несъедобного?

Когда собаки убежали, Кукла Вера высунула из Ботинка головку и сказала:

— Я не могу оставаться в мятом платье, с оторванной косичкой и без сандаликов!… И потом… эти собаки… Они могут меня перегрызть пополам. У Лены было плохо, но не так, как здесь.

КУКЛА ВЕРА, ВЫСТРЕЛЫ И ПЛАМЯ

— Всё верно, — сказал жёлтый, старый, никому не нужный Ботинок. – Кому нужен жёлтый, старый, и на что не годный Ботинок? Да к тому же – попавший на свалку?

Кукла Вера хотела было возразить ему, сказать что-нибудь ласковое, ободряющее, такое, от чего Ботинку сразу бы стало легче, но прибежал пёс Рыжий, и она спряталась.

— Уф-ф! – гавкнул Рыжий. – Снова канючишь? Чёрный бегает хуже. Готовься, Ботинок!.. Это из-за тебя он гонял меня по всей свалке. Это из-за тебя мы сегодня голодные.

— Почему же из-за меня? – спросил Ботинок.

— Потому что ты занял место в машине! – ответил Рыжий.

— Какое место? – спросил Ботинок.

— То место, на котором должны были лежать мозговая косточка и колбасная кожура. Сейчас я перегрызу тебя пополам! – ответил Ботинку Рыжий, но тотчас же напрягся и поджал хвост. Он услышал, как затормозила машины с будкой, из которой раздавалось гавканье десятка-полутора несчастных собак.

Раздался выстрел, кто-то заскулил, и Рыжий услышал крик Чёрного.

— Беги, Рыжий! Беги! – кричал Чёрный. – Они меня ловят! Беги, Рыжий! Беги!

Рыжий понял. Рыжий стал метаться по свалке и появляться в самых неожиданных её местах. Но его сгоняли оттуда выстрелами, и он оказался рядом с Ботинком и Куклой Верой.

— Куда? Куда бежать? – лаял Рыжий.

— Бегите, куда хотите! – посоветовал ему Ботинок.

— Заткнись, урод! – пролаял Рыжий и сел на зад: бежать было, казалось, некуда.

— А вот и ещё один бродяга! – раздался грубый мужской голос, и появилась удавка. Рука держала эту удавку, и именно эту руку, ненавистную всему собачьему племени, сильно укусил пёс Рыжий, прежде чем дать дёру.

— Стреляйте, Виталий Сергеевич! Уйдёт! – умолял грубый голос.

Раздался выстрел, и сразу вслед за ним – второй голос, погрубее и постарше.

— Лови! Лови Рыжего, Санька!

Кукла Вера узнала эти голоса. Страшные, они стали ещё страшнее с тех пор, как она их слышала: кто-то из этих двоих так зло назвал её «уродиной»…

Голос второго стал злее, отрывистее.

— Саня, брось ты это! Поехали, я поджёг мусор. Нечего будет жрать – сами передохнут.

Ботинок и Кукла Вера увидели, как машина уехала, и Кукла Вера сказала о ней: «Страшная машина».

— Дым! Откуда дым?! – сказал Ботинок. – Мы горим! – вскричал Ботинок. – Они подожгли свалку!

Куклу Веру охватил страх. Она могла ходить, но на беду у неё как раз сейчас кончился завод, и она заплакала.

— Отчего? Отчего я не умею ходить? – закричал Ботинок, и ему на мгновение показалось, что он вот-вот – и пойдёт сам собой.

РЫЖИЙ И КУКЛА ВЕРА

Со всех сторон Куклу Веру и Ботинка уже окружало пламя, и вдруг из дыма высунулась пасть Рыжего, и пёс Рыжий сказал:

— Ведь я предупреждал тебя: не канючь!

Ботинок обрадованно закричал:

— Рыжий вернулся!

Рыжий сказал:

— Замолчи, пузатый! Ты видишь ту зелёную полянку, на которой растёт мокрая трава и которая пока не горит? Туда-то я и отнесу тебя.

— Зачем? – спросил Ботинок.

— Затем, — ответил Рыжий, — чтоб никто не мог сказать, что Рыжий не смог унести в зубах даже старый потрёпанный башмак.

— Тогда, — сказал Ботинок, — унеси отсюда её! – и показал глазами на высунувшуюся из него Куклу Веру.

— Её? – спросил Рыжий. – Хорошо. Ботинок, я всё понял! – сказал Рыжий и взял в зубы Куклу Веру, но так осторожно, что даже не прокусил её платье.

Рыжий побежал с Куклой Верой в зубах прочь от огня, от свалки, от Ботинка…

Кукла Вера немного поплакала, но это длилось до тех пор, пока Рыжий не оставил её одну в детской грибочнице под зонтиком в старой автопокрышке.

КОТ И КУКЛА ВЕРА

— Вы кто? – разбудил Куклу Веру Кот.

— А Вы кто? – спросила она, разглядев хорошенько Кота и увидев у него на морде царапину.

— Не будем притворяться, — промурлыкал Кот. – Я – Кот, и, после паузы, сказал: — А Вы – кукла. А как насчёт собак? – опять спросил после паузы Кот.

— Я их боюсь, — ответила Кукла Вера.

— Тогда, — промурлыкал Кот, — сидите тихо-тихо, пока не прибегут собаки. Вообще-то, — добавил он, — это, скорее, моя автопокрышка, чем Ваша.

Кукла Вера удивилась:

— Почему?

Кот улыбнулся:

— Потому что она лежит скорее на моём дворе, чем на Вашем. А вот Вы похожи на человека: у Вас есть руки, ноги, глаза, и, наконец, Вы разговариваете. И поэтому я отношусь к Вам скорее плохо, чем хорошо.

Кукла Вера спросила:

— Почему?

— Дело в том, что я – кот, — ответил Кот. – Коты бывают обыкновенные и необыкновенные, злые и незлые, пушистые и непушистые, сытые и несытые, домашние, и тут Кот вздохнул, — и бездомные.

Кукла Вера спросила:

— Вы, наверное, Самый Необыкновенный Пушистый Кот? – и улыбнулась уголком рта. Ей хотелось понравиться Коту.

Кот замурлыкал, потом промяукал:

— Вы знаете, коты говорят скорее «нет», чем «да», но для Вас я сделаю исключение и скажу скорее «да». Но это, скорее, неважно, важно то, почему Вы оказались в моей автопокрышке, почему Вы здесь одна и почему я с Вами разговариваю.

Кукла Вера подумала и ответила:

— Потому что Вы, наверное, ужасно добрый и любопытный Кот.

Кот улыбнулся и сказал:

— Вы знаете, я скорее больше любопытный кот, чем добрый. И мне из-за моего любопытства скорее больше достаётся, чем перепадает! Вчера из любопытства я через форточку залез в комиссионный магазин. Мне было ужасно любопытно, как пахнет докторская колбаса нового сорта.

Кот сделал паузу, чтобы передохнуть, а Кукла Вера вдруг почувствовала к нему необычайную симпатию.

— И как же она пахнет, Уважаемый Необычайно Пушистый Кот? – спросила она.

— Она, — философски заметил Кот и заурчал, — пахнет любительской колбасой.

— И Вы её пробовали? – спросила Кукла.

— Если бы! – ответил Кот. – Магазин закрыли на учёт, а всех посетителей попросили выйти вон.

— И Вас тоже? – спросила Кукла.

— Меня – в первую очередь, — ответил Кот. – Раньше, когда я был котёнком, я ждал от жизни скорее потрясений, чем приключений, и очень расстраивался тому, что их не было.

— А теперь? – спросила Кукла Вера.

— Теперь, — вздохнул Кот, — я этому скорее рад, чем нет.

— Почему? – спросила Кукла Вера.

— Потому, что их хватает.

— Скажите, — спросила Кукла Вера, — а тепло ли Вам в Вашей пушистой шёрстке в такой ветер? И есть ли у Вас дом?

— И опять, — сказал Кот, — я Вам отвечу скорее «да», чем «нет». Здесь, в городе, много всяких домов, но если у дома есть подвал или крыша, то он – мой. Никогда и никому не говорите, что у Вас нет дома, — предупредил Кот. – Здесь, в городе, так не принято. Когда Вас в следующий раз спросят, есть ли у Вас дом, отвечайте скорее «да», чем «нет», и что Вы как раз идёте к себе домой.

— Хорошо, — ответила Кукла Вера. – Я теперь буду говорить, что у меня есть дом, хотя это не так.

— Вы наивны, — заметил Кот. – И это скорее положительно, чем отрицательно. Но если бы меня сейчас спросили, хорошо ли я к Вам отношусь, я скорее бы ответил «да», чем «нет». И, чтобы Вам было уютнее, чем здесь, я мог бы Вас, пожалуй, пригласить ко мне на крышу.

— А это очень высоко? – спросила Кукла Вера.

— Двенадцатый этаж, — ответил Кот.

— Двенадцатый! – испугалась Кукла Вера.

— Ну, тогда, если Вы боитесь высоты, я мог бы Вас пригласить ко мне в подвал.

— А это очень низко? – спросила Кукла Вера.

— Нет… — ответил Кот. – Не совсем, — поправил Кот. – Потому что ниже подвала находится вода.

— Этот ветер и эта ночь… Вы ведь не хотите мне плохого? – сказала Кукла Вера Коту.

— Скорее бы я ответил «нет», чем «да», — ответил Кот и взял её в зубы.

КУКЛА ВЕРА В ПОДВАЛЕ

В подвале было темно и сыро.

В подвале было темно и сыро, но Кот философствовал.

— Называйте это как угодно: «Журавль в небе», «Грёзы», «Надежда» — смысл будет тот же. Вот Вы на что надеетесь? — спросил Кот и что-то лизнул в пустой консервной банке.

Кукла Вера подумала про то, что она надеется когда-нибудь, когда-нибудь, уж неизвестно, когда, встретить старый жёлтый Ботинок на пенсии. Но вслух она этого говорить не стала, и Кот решил, что она пока не знает, на что надеяться, и поэтому молчит.

— Везение и невезение скорее непонятные вещи, чем понятные, — говорил Кот, — сегодня Вы в подвале жилого дома и считаете, что Вам повезло, а завтра утром проснётесь и скажете, что здесь сыро.

Кот опять лизнул что-то в пустой консервной банке. Голос его стал ещё мягче:

— Когда-то, когда я был ещё котёнком, сюда в подвал приходил один человек, и он был скорее молодым, чем старым. Он приходил по утрам, звал меня «Тихон» и приносил мне кусок колбасы, завёрнутый в газету. Как-то он принёс эту картонную коробку, и в ней было очень удобно спать. Но я вырос, а она осталась та же, а этот молодой человек, а попросту мальчик, приходить перестал. Ему, должно быть, показалось, что взрослому коту колбаса меньше нужна, чем котёнку, — Кот стал говорить ещё мягче, опять что-то лизнул в консервной банке, а Кукла Вера слушала, не перебивая. – Зато по вечерам сюда стал приходить другой человек, скорее старый, чем молодой, и оставлять на дне вот этой вот скорее грязной, чем чистой, банки валерьяновые капли. А попросту говоря, валерьянку.

Кот замолчал.

Чтобы как-то нарушить тишину, Кукла Вера сказала:

— Здесь, в коробке, очень уютно. Не знаете ли Вы колыбельных?

СТРАШНО

Кот ответил, что у него как раз сейчас настроение спеть Кукле Вере колыбельную, раздались страшные голоса:

— Ни черта не видно, Виталий Сергеевич! – сказал грубый голос.

— Да здесь он. Нажрался валерьянки и спит теперь, — сказал второй голос, постарше и ещё грубее, чем первый. – Сань, ты ищи!..

Кот сжался в комок, протяжно замяукал, из темноты прорезался луч от карманного фонаря, высветил кота, и огромная рука схватила его за загривок и сунула в мешок.

— Поймал хвостатого! – сказал грубый голос, послышались шаги, и для Куклы Веры наступила ночь.

Кот, говорящий несвязно, неслышно, будто пьяный человек, собаки Рыжий и Чёрный в грязных отчего-то телогрейках, неизвестно зачем бегающие друг за другом по свалке, и, наконец, Ботинок. Ботинок во сне напоминал ей учителя с картинки в Леночкиной книжке.

КУКЛА ВЕРА И МАЛЬЧИК

— Я погибла! – подумала Кукла Вера сразу же, как проснулась: заскрипела дверь в подвал и послышались шаги, так похожие на те, что она слышала вчера вечером.

— Тихон! – сказал звонкий голос. – Я принёс тебе колбасу! Я очень долго болел, но теперь выздоровел и принёс тебе колбасу! Не обижайся, Тихон!

Кукла Вера зажмурилась от луча, который на неё направили.

— Кукла! – сказал голос. – И красивая!

Кукла Вера еле сдержалась, чтобы не заплакать.

Пока мальчик нёс её домой, Кукла Вера думала о том, что, может быть, и на её долю выпадет счастье.

ДОМА У МАЛЬЧИКА

— Я буду звать тебя «Кукла Вера»! – сообщил ей Мальчик и усадил на сервант. – Вот твоё место.

Кукла Вера была в тепле, Мальчик шил ей платье и мастерил туфли, и всё говорил, говорил, и ей от этого было хорошо.

— Ты совсем как маленькие дети. Ты кричишь «уа», — говорил он.

— Конечно, ты не Тихон, — говорил Мальчик, — но ты – Кукла Вера.

— Папа, — говорил Мальчик, — он у меня добрый, раньше он был поваром в ресторане, — говорил Мальчик. – Потом он что-то не доварил, и его выгнали с работы. Его зовут, — говорил Мальчик, — Виталий Сергеевич, и у него есть друг Саня.

— Знаешь, — говорил Мальчик Кукле Вере, — как я понял, что тебе нужны туфли и платье? Мама говорит, что нужно становиться на время тем, о ком ты думаешь. И вот я стал на время тобой, и оказалось, что у меня нет платья и туфель и что мне нужна новая причёска. С Днём рождения!

Как вы помните, ребята, Кукла Вера оставила старый, никому не нужный Ботинок среди пламени, которое охватило свалку. Пёс Рыжий унёс её после того, как старый, никому не нужный Ботинок упросил его спасти не его, а маленькую, нежную Куклу Веру, так как пёс Рыжий мог унести в своих острых зубах только кого-нибудь одного.

Во время своих странствий Кукла Вера часто украдкой плакала о старом жёлтом Ботинке, хотя они знали друг друга всего несколько часов. Кукла Вера то думала, что он погиб в пламени, охватившем свалку, то – что он необыкновенным образом спасся из огня, помнит её и, может быть, даже любит.

Теперь, с Мальчиком, который подарил ей новые туфельки, который одел её в новое платье и сделал ей новую причёску, который берёг её почему-то, ей было очень хорошо. Она хотела ему нравиться, хотела, чтобы в его школе ему ставили только хорошие оценки, чтобы он всегда был сыт, чтобы вовремя ложился спать и во сне видел только хорошее. Она хотела, чтобы он быстрее рос… Но это было совсем не то чувство, которое она испытывала, думая о Ботинке.

ПОЛОЖИТЕЛЬНЫЙ ФИНАЛ

— Куда несут меня? – думала Кукла Вера, катаясь по дну огромной кожаной сумки. – Что это за человек? – думала Кукла Вера. – Если хороший, то отдаст детям, а если плохой – выбросит на дорогу.

Кукла сейчас как никогда ощущала свою беспомощность. У неё сбились набок волосы, истрепалось платье, и она потеряла туфельку. «Я сейчас та же, какой была, когда меня выбросили», — подумала Кукла Вера, и вдруг поняла, что куда-то падает. Она испугалась, зажмурила от страха глаза, а открыв их, увидела перед собой старый жёлтый никому не нужный Ботинок, который смотрел на неё влюблёнными глазами…

Кукла Вера была та же, что когда-то, когда впервые увидела Ботинка, но теперь, хотя вокруг была всё та же свалка и страшные звери и грязь, ей отчего-то было здесь хорошо.

Ботинок поведал ей о том, что дождь, разразившийся над свалкой во время пожара, словно по волшебству загасил пламя, что через неделю после пожара он открыл на свалке Собачью Школу, и что среди отличников – собаки Рыжий и Чёрный и странный кот с мужественной кличкой «Тихон», сбежавший прямо со стола, на котором над животными проводят опыты.

Рисунки Александра Гуревича

Поделиться: