Александр Иванович Бедаев – кандидат исторических наук, старший преподаватель Астраханского государственного университета. Читателям сайта «Родное слово» он знаком по стихотворным публикациям. Бедаев был одним из авторов сборника стихов и прозы «Мы снова вместе», изданного Астраханским региональным отделением Союза писателей России. Он предложил для публикации ряд научных статей. Сегодня мы публикуем одну из них, посвящённую зарождению «русской идеи» в нашей стране.

Целью настоящего исследования является изучение степени влияния философско-религиозного фактора на разработку политических идей преобразований российского общества и самих этих преобразований в исторической ретроспективе, а также в настоящее время.

Постановка данного вопроса исследования может вызвать некоторое недоумение: каким образом религиозно-философские построения могут привести к разработке конкретных программ политических преобразований. Однако, возражая по этому поводу, можно обратиться к соответствующим примерам из русской истории. Так, религиозные идеи Святой Руси и Третьего Рима заставляли русских правителей проводить политику, направленную на построение православного царства. Здесь в качестве примера можно привести идейную подготовку объединения русских земель под властью Москвы. На протяжении XIV – XV вв. в Москве создаются Троицкая летопись и «Летописец великий русский», включающие в себя историю не только Московского княжества, но и других русских княжеств. Это стремление к объединению, по-видимому, находилось в прямой зависимости от идеи единства истинно православного царства, метафизическим образом которого выступало Царство Христа. Несколько позднее – в XV в. Вассиан Рыло доказывал Ивану III необходимость выступления против Орды наличием на Руси царя и существованием, таким образом, православного царства, которое, кроме как власти православного царя на земле и Бога – на небе, иной власти иметь не должно.

Одной из причин Ливонской войны по мнению Л. В. Тимошенко было стремление Ивана Грозного включить в состав Русского государства Киев, чтобы первая столица Руси, обладавшая сакральным статусом, также оказалась в составе православного царства, последнего по счёту в мировой истории.

В своём переводе Толковой Псалтыри Максимом Греком обосновывалась мысль об освобождении территории бывшей Византийской империи Россией на основании единства их веры.

В XVII в., получившая в это время распространение, идея Третьего Рима, имевшая в своём основании чисто религиозные корни, получает новое – уже чисто политическое звучание. Так, в русской публицистике XVII в. появляются обоснования войн с Польшей, Турцией и Крымом у Игнатия Римского Корсакова. Игнатием Римским-Корсаковым была развёрнута целая историософская схема включения русских земель, потерявших независимость в период политической раздробленности и бывших византийских территорий в лоно Православной Церкви и Русского государства. Согласно Игнатию Римскому-Корсакову, на первом этапе Россия присоединяет варварские царства; на втором: «спасает» Малую и Белую Русь; на третьем этапе: должна освободить византийские земли. Эта же идея освобождения Украины и Византии Россией обосновывалась в «Палинодии» Захарии Копыстенского.

Вместе стем, эта схема И. Римского-Корсакова явно опиралась на религиозные представления о Православной земле – Святой Руси, куда включались все земли и народы, на которые распространялось влияние православной веры. К этой же религиозной традиции восходит и образ православного царя, сакральный по своей сути. Такой образ, по мнению Б. А. Успенского, на Руси восходил к образу самого Христа, но в своём земном отражении воплощался в фигуре византийского василевса. Не случайно поэтому, в 1657 г. патриархом иерусалимским Паисием была освящена митра, предназначавшаяся русскому царю в подарок, как предложение занять место византийского василевса. Заметим также, что это стремление не было чуждо русским царям. Так, Иван Грозный добивался звания василевса, которое и получил в 1561 г.

Указы русского правительства в XVII в., касающиеся пребывания иностранцев в России, в том числе на русской службе (запрет иностранцам проживать в Москве вне Кукуйской слободы, владеть крепостными русского происхождения, носить русское платье и учить русский язык), проект реформы административного деления государства при Фёдоре Алексеевиче также имели религиозную основу. Таким образом, как мы видели, религиозные по своей сути идеи имели вполне конкретное воплощение в политической сфере.

Если для эпохи Средневековья такое положение можно рассматривать как вполне нормальное, то для эпохи секулярного сознания оно может представляться утратившим свою актуальность. Между тем, в России религиозный фактор не должен полностью исключаться из политического контекста. Так, во второй половине XVIII в. на повестку дня был поставлен старинный вопрос о возвращении т. н. «византийского наследства». В отечественной историографии XIX в. религиозная основа идеи Третьего Рима долго будет подменяться обозначенной нами политической подоплёкой, включавшей также и вопрос «о проливах». Если в эпоху Средневековья роль Церкви в политической жизни Руси-России не исчерпывалась одними лишь идеями, но оказывалась весьма значительной для истории, в том числе политической, то в петербургский период роль Церкви и религиозных идей определяется, в основном, государством. Отныне религиозная поэма создаётся не Церковью: либо государственные чиновники, либо писатели-философы формулируют религиозные идеи. Ведущая роль религиозных идей в политике сменяется соображениями государственной пользы уже в XVII в., но если тогда Россия ещё репрезентировала себя как Третий Рим, то в XVII – XIX вв. эта репрезентация стала пониматься как необязательная. В то же время, традиционное позиционирование себя православной страной сохранилось, но в основе государственной политики уже не лежали религиозные идеи. Это не значит, конечно, что религиозные идеи не формулировались, тем более в художественно-философской среде. Ведь именно тогда – в XIX в. – в творчестве Ф. М. Достоевского, а позднее – В. С. Соловьёва – появляется понятие «русская идея». Русская идея, как понимал её Ф. М. Достоевский, это национальная идея, призванная сплотить русский народ для совершения общего дела объединения народов в воле к любви, где любовь понимается как заповеданная Христом, любовь к ближнему. Таким образом, «русская идея» – это идея религиозная. В том же религиозном ключе рассуждал русский философ и об отношении русского народа к царю, как к земному образу Бога. Именно на этом начале должны зиждиться отношения власти и народа. Эта же мысль встречается у И. В. Киреевского: «…любовь к Царю неразделима с любовью к законности… (…). Законность, Отечество, Православие суть коренные стихии, из которых слагается понятие русский Царь (курс. авт. – А. Б.)». В том же XIX в. С. С. Уваровым была сформулирована так называемая «теория официальной народности», как идеологическая схема Российского государства: «православие, самодержавие, народность». А Н. А. Бердяев, характеризуя взгляд Ф. М. Достоевского на соотношение Царства и Церкви замечает: «Теократическая утопия, раскрывающаяся в «Братьях Карамазовых», совершенно внегосударственная, она должна преодолеть государство, в ней государство должно окончательно уступить место Церкви, в Церкви должно раскрываться царство, Царство Божье, а не царство кесаря». Понятия «общее дело» и «воля к любви» – понятия русской религиозной философии (Н. Ф. Фёдоров, В. С. Соловьёв). Несмотря на своё своеобразие и особенную специфику, отличающую русскую идею от традиционного православия, она, тем не менее, оказывается идеей, проникнутой христианской заботой о ближних, где ближние — всё человечество. Смысл данных понятий близок понятиям соборности и коммюнотарности (А. С. Хомяков и Н. А. Бердяев). Но, что объединяет все эти понятия – это религиозная идея, мессианского характера, по определению ряда исследователей (напр., Н. А. Бердяева). Русскому народу отечественными философами приписывается мысль о его призвании к исполнению великой исторической задачи. В XIX в. Н. Я. Данилевский сформулировал идею создания единой Всеславянской Федерации или Всеславянского Союза, где ведущую роль должна была играть Россия. Буквально, он писал: «Всё грозное значение России заключается в том, что она – прибежище и якорь спасения пригнетённого, но не раздавленного, не упразднённого обширного славянского мира». Созданию данного союза, разумеется, должно предшествовать освобождение Константинополя от власти турок и восстановление Византии. И именно Россия должна выполнить эту мировую задачу, ведь именно России с её культурно-историческим опытом – горьким, но величественным – выпала роль «…не искоренить, не подавить, не поработить чужую кровь; не задушить иноплеменную и инославную жизнь; а дать всем жизнь, дыхание и великую родину. <…>. … всех соблюсти, всех примирить, всем дать молиться по-своему, трудиться по-своему, и лучших отовсюду вовлечь в государственное и культурное строительство», как писал И. А. Ильин.

Здесь важно понимать, что русская национальная идея отвечает на вопрос «каков смысл существования нации?», т. е. «во имя чего она существует?». В одном из своих выступлений В. В. Путин заявил: «Мы должны быть конкурентоспособны во всем – и человек, и отрасль, и население, и страна. Вот это должна быть наша основная национальная идея». В тот же ряд можно поставить другую идею – идею успешности, в сущности, являющуюся логическим продолжением предыдущей. Между тем, современный отечественный мыслитель В. Н. Сагатовский полагает, что это — сужение или обмельчание «русской идеи». Учёный замечает: «Согласитесь, кто против конкурентоспособности, но разве это идея? Разве это ответ на вопрос: во имя чего мы хотим добиться этой конкурентоспособности? Любой народ, который претендует на то, чтобы считать себя великим хочет и должен быть конкурентоспособным, но во имя чего? Вот эти вещи плохо понимают. <…>. Поэтому «русская идея» – это ответ на вопрос: во имя чего хочет жить русская культура? И это также ответ на вопрос: может ли быть «русская идея» ответом на вызов современной проблемной ситуации России и человечества?». Рассуждая о русской идее В. Н. Сагатовский замечает: «в основе “русской идеи” лежит такое понятие, как “воля к любви”. Может быть, не точно называть это понятием, это некий фундаментальный настрой на мир. “Воля к любви” может получить дальнейшую конкретизацию через идею “соборности”». Все эти и иные рассуждения учёного демонстрируют религиозное понимание русской идеи и именно с этих позиций предполагается изменение современной России, её общества и политики. Так, по мнению А. С. Панарина, российское общество уже с XIX в. оказалось заражённым идеями либерализма, а затем и материалистической философии Запада. Это проникновение на русскую почву западных идей А. С. Панарин называет «чужим текстом» нашей культуры и в нём видит главную беду современного российского общества. «Не удивительно, — говорит мыслитель, – что не “доросшая” до уровня синтетического взаимодействия “знания” с “верой”, а только лишь внешне “онаученная” современная модель мира до сих пор так и не сумела дать ответ на “метафизический” вопрос: почему человек должен быть хорошим по отношению к другим, то есть совестливым, справедливым и нравственным?». По мнению исследователя, возрождение России должно начаться с пересмотра мировоззренческой парадигмы и включения в современную модель мира наряду с наукой в качестве равноправного субъекта отношений религии.

Как видим, «русская идея», несмотря на скепсис ряда современных исследователей-философов (напр., А. А. Клестов) продолжает быть востребованной и в современных идеях преобразований российского общества. Вместе с тем, в основе современных идей политического обновления российского общества помимо религиозно-культурного аспекта предполагается активная социальная роль Церкви, например, в качестве социально-политического института. Так, К. А. Фролов и К. А. Логинов в своей статье «“Третий Рим”. суверенная модернизация» предлагают: «схема новой симфонии в общих чертах такова: государственные институты и общество признают роль и значение Русской Православной Церкви в прошлом, настоящем и будущем России и русского мира и определяют Церковь корпорацией публичного права. Церковь, в свою очередь, обеспечивает выполнение ряда социальных, воспитательных, геополитических и смысловых функций». Следует обратить внимание, что свою работу авторы назвали «Третий Рим: суверенная модернизация». По мнению авторов, модернизация жизни современной России должна опираться на следующие четыре базовых принципа:

1. принцип свободы;
2. принцип справедливости;
3. принцип единства и солидарности;
4. принцип симфонии.

Принцип свободы предполагает свободное исповедование Бога в сотворчестве духовного: «Проблема свободы — говорят авторы проекта – и прав личности имеет источник в православной антропологии. <…>. Оно (христианство – А. Б.) утверждает, что человек может и должен стать богом по благодати, который сотворчествует с Творцом». В социально-политическом плане аспект свободы должен пониматься как сохранение действующего конституционного строя и демократии на всех уровнях, права человека и гражданина.

Реализация принципа справедливости должна проходить в двух аспектах – правовом и экономическом. Правовой аспект справедливости, представляющий собой равенство всех граждан перед законом, должен обеспечиваться повышением эффективности государственных служащих и жёсткой борьбой с коррупцией. Экономический аспект справедливости, представляющий собой равенство возможностей, должен обеспечиваться силами национального бизнеса.

Принцип единства и солидарности, понимаемый как сплочение нации, должен быть осуществляем при активном участии Русской Православной Церкви. Авторы проекта полагают, что силой, укрепляющей единство нации должны стать церковные приходы. «Они могут и должны стать центрами гражданского общества и социального оздоровления, где сильные и богатые помогают слабым и бедным, в первую очередь “удочкой, а не рыбой”, то есть возможностями и шансами, помогают встать на ноги, проявить инициативу, реализовать себя. Приходам должно быть дело до всего — как до общественной жизни, экологии, экономики, политики, культуры, принесения туда христианских начал, так и до социального самочувствия и реализации в обществе своих членов…».

Принцип симфонии, по мнению авторов вовсе не противоречит светскому характеру государства. Просто, Церковь должна быть признана «корпорацией публичного права», а в обмен на это Церковь должна взять на себя целый ряд обязанностей: борьба с алкоголизмом и наркоманией, поддержка таких направлений развития как: демография, образование, укрепление семейных ценностей. Согласно принципу симфонии Церковь должна стать «центром духовной, интеллектуальной и культурной жизни общества, не посягая при этом на светскую власть. Церковь в России – “Третьем Риме” должна стать “фабрикой смыслов”, центром их формирования, а также ключевым институтом гражданского общества».

Экономическая и политическая самостоятельность России, выполнение роли самостоятельного культурного ядра для объединения т. н. «Русского мира» – составляют принцип суверенитета, где локомотивом суверенной модернизации должны стать наряду с государством крупные национальные компании, способные конкурировать с иностранными транснациональными компаниями. Их конкурентоспособность должно поддерживать государство за счёт развития науки и образования. Вместе с тем, крупные национальные компании, принимая принцип социальной ответственности, в свою очередь, также обязаны поддерживать научную и инновационную деятельность, быть задействованными в проведении социальной политики государства. Признавая образование общенациональной ценностью, в соответствии с принципом суверенитета, государство обязано обеспечить бесплатность общего и среднего образования, а также максимально облегчить получение бесплатного высшего образования. Поддержка образования и науки наряду с государством, должна осуществляться и Церковью. Принцип открытости, используемый для этого состоит в привлечении в страну и в отдельно строящиеся наукограды одарённых молодых учёных. Максимальное укрепление среднего класса через поддержку малого и среднего бизнеса (путём административного дерегулирования, налогового, таможенного и кредитного стимулирования), должно стать прочным фундаментом социальной стабильности. Антикоррупционная борьба, предлагаемая авторами проекта, должна предполагать изменение правовой базы таким образом, чтобы обеспечение базовых потребностей граждан могло быть осуществимо без привлечения коррупционных схем, а также выведение из тени денежных потоков, задействованных в этих схемах, например, через создание целевых бюджетных фондов. Правовые нормы, допускающие произвольное толкование, должны быть заменены чётко сформулированными нормами права. Предполагается также и духовно-нравственная работа Церкви с прихожанами с целью уничтожения коррупции. Будучи включённой в мировое сообщество, во внешней политике Россия должна ориентироваться на объединение вокруг себя всех православных стран, а также отдельных граждан, исповедующих православие. Перед угрозой ультралиберальной идеологии, получившей распространение на Западе Европы, Россия должна выступить защитником иных — христианских ценностей, с принятием лучшего из западного мира. В этом смысле, Россия должна быть воспринимаема как действительно «Третий Рим», в атрибуте защиты православия, христианской идеологии и подлинно христианского образа жизни.

У К. А. Фролова, К. А. Логинова и А. С. Панарина, как мы видели, речь идёт о христианстве и в этом они далеко не одиноки (А. Вдовин, прот. Николай Германский и др.), однако, как отмечает М. Г. Абзакаев, представители отдельных конфессий в условиях реального сближения светской власти с религиозными организациями выступают за право оказывать на общество воздействие доступными им средствами наряду с Русской Православной Церковью. Поэтому, по-видимому, если установившийся диалог государства и религиозных организаций будет продолжаться, то одновременно с усилением роли Церкви усилится роль и организаций, представляющих иные конфессии в России. В связи с этим можно привести пример внедрения в современную российскую образовательную программу учебных дисциплин ОРКСЭ и ОДНКНР, в составе которых предлагаются курсы «Основы православной культуры», «Основы исламской культуры», «Основы иудейской культуры» и ряд других, в виде некой альтернативы. Таким образом, роль духовно-религиозного фактора в современной России на протяжении последних почти двух десятков лет увеличивается. Следует отметить, что если в 1990-х гг. государство передавало Церкви собственность, конфискованную в годы советской власти под влиянием своего рода «комплекса вины», то в 2000-х гг. отношения государства и Церкви основываются уже на принципах взаимной поддержки и доверия. «Мы ясно понимали – говорит патриарх Кирилл в одном из своих выступлений, – что не должно быть ни сращивания Церкви с государством, ни огосударствления Церкви, потому что потеря Церковью свободы в принятии решений снижает возможность влияния на жизнь общества. <…>. Поэтому, когда говорят о том, что Церковь в России очень тесно соединена с государством, то говорят неправду, этого не существует. А что существует? Существует сотрудничество по целому ряду вопросов как на центральном, федеральном уровне, так и на уровне местном. Мы сотрудничаем в деле восстановления культурных памятников, в деле нравственного воспитания подрастающего поколения, мы сотрудничаем в области культуры. Сейчас особенно важно наше сотрудничество в социальной сфере. Мы взаимодействуем также в плане работы с молодёжью, то есть в тех направлениях, которые Церковь считает возможным включить в сферу церковно-государственного сотрудничества». Сверх заявленного патриархом, в соответствии с Основами социальной концепции Русской Православной Церкви следует назвать также «миротворчество на международном, межэтническом и гражданском уровнях, содействие взаимопониманию и сотрудничеству между людьми, народами и государствами; <…> диалог с органами государственной власти любых ветвей и уровней по вопросам, значимым для Церкви и общества, в том числе в связи с выработкой соответствующих законов, подзаконных актов, распоряжений и решений; попечение о воинах и сотрудниках правоохранительных учреждений, их духовно-нравственное воспитание; <…> экономическая деятельность на пользу Церкви, государства и общества». Другие вопросы, заявленные в документе, в сжатом виде были выражены в отмеченном выше выступлении патриарха: вопросы науки и культуры, здравоохранения, материнства и детства и т. д. Как видим, список отмеченных вопросов достаточно широк, что может вызвать некоторое недоумение относительно светского характера нашего государства. Думается, что заявленной в Конституции РФ светскости, не противоречит сам принцип взаимодействия государства и Церкви, но лишь до тех пор, пока имеется некоторая альтернатива в выборе форм сотрудничества государства, Церкви и общества. Как известно, такая альтернатива в настоящее время сохраняется. Вместе с тем, следует заметить, что если говорить о неком «слиянии» Церкви и государства, то надо сразу оговориться, что достаточных оснований для этого у современного российского общества просто нет, так как нет той цементирующей идеи, которая бы делала подобное слияние легитимным. Так, если в средневековой Руси Церковь и государство действительно были слиты в симфоническом единстве — соработничестве, опорой для этого единения была религиозная идея создания Святой Руси, восходящая к безусловно ценной идее Царства Божьего, то в настоящее время, как показывает опрос, проведённый в 2016 г. Левада-центром, не более трети опрошенных россиян полагают, что религия должна оказывать сколько-нибудь значимое влияние на государственную политику. В условиях потери ощущения духовно-мистических интуиций, стремления видеть свою страну Святой Русью, утвердившейся в современном российском обществе культуры потребления подвиг веры и увеличение роли Церкви в жизни общества, по-видимому, оказываются мало востребованными. Это положение усугубляется ещё и тем, что речь в данном случае идёт лишь об опрошенных, но не обязательно воцерковлённых. Вместе с тем, как мы видели, часть современной интеллектуальной элиты, как когда-то средневековые книжники, а позднее – мыслители XIX в. поднимают вопросы, связанные с духовным возрождением России, апеллируя к её роли Третьего Рима, как последнего оплота подлинной духовности. В идеях, излагаемых в соответствующих работах современных мыслителей мы можем обнаружить как мысли конкретно-практического свойства, так и несколько абстрактные суждения, что, впрочем, не делает эти идеи менее интересными и духовно значимыми по своему содержанию. И если для подавляющего большинства влияние Церкви может казаться несколько оторванным от утвердившейся в нашем государстве традиции церковно-государственного сотрудничества, то для той части отечественных мыслителей, для которой отечественная история и русская религиозная традиция являются объектом изучения, подобные представления совсем не столь очевидны. Вслед за Иларионом и Филофеем в виде Святой Руси или Третьего Рима, вслед за Н. Я. Данилевским и Ф. М. Достоевским в виде русской идеи они провозглашают об извечной великой миссии России – являясь последним оплотом духовности, быть духовным светочем для всего мира.

Таким образом, подводя итог всему сказанному, следует отметить, что степень влияния философско-конфессионального фактора политических преобразований российского общества в исторической ретроспективе претерпела ряд существенных изменений. Так, если в дораскольный период политическая реальность всерьёз определялась религиозными мотивами: отношение к государственному единству, сотрудничество церковной и государственной власти, роль и значение фигуры правителя и т. д., будучи порождением религиозного сознания и результатом усилий церковных деятелей, то со второй половины XVII в. парадигма соотношения Церкви и государства меняется. Начиная с этого времени, религиозные идеи, рождённые в лоне церковной жизни, наполняются со стороны государства идеей извлечения преимущественно государственной пользы. Наконец, в XIX в. усилиями русских философов вопрос о церковно-государственном сотрудничестве вновь был поставлен с позиций духовного обновления российского общества. И уже спустя более чем полувековое господство атеизма в нашей стране, в настоящее время, в течение почти двух десятков лет ставится всё тот же вопрос о соработничестве Церкви и государства. При этом, начиная с XIX в. и до настоящего времени идеи усиления роли Церкви в политической жизни России скорее остаются только проектами, нежели оказывают сколько-нибудь серьёзное влияние на политический курс государства, хотя в последнее время и следует отметить в этой области некоторые изменения, связанные с поставленными на государственном уровне задачами духовно-нравственного воспитания современной молодёжи, сохранения культурного наследия, разработки и осуществления совместных с Церковью проектов социального характера. Вместе с тем, среди предлагаемых идей усиления роли Церкви в общественной и политической жизни нашей страны встречаются как детальные проекты, так и более абстрактные, больше похожие на декларативные заявления, предложения.

Поделиться: